Прошло восемь лет со дня жанаозенской трагедии и, пожалуй, в первый раз за эти годы Владимир Козлов может без опаски за себя и своих близких публично, не стесняясь в формулировках, дать оценку событиям 16 декабря 2011 года и тому, что за ними последовало. Его мнение тем более важно, что он – один из немногих политиков того времени, кто получил реальный срок в 7,5 лет именно за Жанаозен и вышел из тюрьмы условно-досрочно, отсидев большую часть срока, просто чудом.
О тех страшных днях – рассказ Владимира Козлова для KZ.MEDIA.
— Давайте начнем с конца – с вашей поездки в Европарламент в январе 2012 года, после которой вас арестовали. Вы рассказывали там про события в Жанаозене?
— Эта поездка в Брюссель состоялась уже после того, как мы с группой журналистов, после суток ожидания и схваток с комитетчиками (сотрудниками КНБ РК) в алматинском аэропорту 17 декабря, все же побывали в расстрелянном Жанаозене. До этого был уход от слежки спецслужб в Актау, в три часа ночи, через заднюю дверь ресторана гостиницы, просачивались через спецназовские посты чрезвычайного положения.
В Жанаозене мы успели пообщаться с близкими арестованных нефтяников, кому-то оставили средства для оплаты адвокатов… Потом нас с журналистами «Аль-Джазиры» едва не раздавили полицейским автобусом, обложили со всех сторон и выставили из Жанаозена под полицейским конвоем.
Но самое важное – к этой поездке в Европарламент у нас на руках уже был видеоматериал, который нам предоставил телеканал «К+», о том, как на самом деле расстреливали людей в Жанаозене. И более того, мы уже получили заключение независимых экспертов трассологов, и прямо на этом видеоматериале они прочертили пунктирами эти смертоносные пути пуль, выпущенных из пистолетов и автоматов…
И вот с этим всем, при содействии Фонда «Открытый диалог», мы организовали в Брюсселе, в стенах Европарламента, встречи, на которых демонстрировали это видео и рассказывали о том, что видели и узнали в Жанаозене.
Эти просмотры опрокинули лживую версию официального Казахстана, высказанную министром МВД Касымовым о том, что полицейские и солдаты якобы открывали огонь на поражение только в тех случаях, когда на них нападали нефтяники, и что убивали они людей только потому, что те угрожали их жизни. На видео отчетливо видно – полицейские и солдаты ведут прицельный огонь на поражение по убегающим от них людям… стреляют в спины…
Уверен, что мой арест на следующий день после возвращения из Брюсселя в Алматы во многом обусловлен именно тем, что мы тогда вскрыли откровенную ложь со стороны власти. Думаю, что меня все равно арестовали бы, позже, когда получили бы «признательные показания» от арестованных нефтяников. Та поездка в ЕП, и тот шок от просмотра видео, который подвиг Европарламент вынести решение с требованием создания международной комиссии по расследованию событий в Жанаозене, просто ускорил события.
Потом я почти два месяца тупо сидел в одиночной камере СИ ДКНБ, потому что у следствия не было ничего, чтобы мне предъявить…
— А когда для вас начался Жанаозен? С чего все началось?
— Жанаозен – это ведь Мангистау, моя малая родина. Я до Алматы и до политики 40 лет прожил в Актау. Окончил школу, работал на уране, играл в ресторане, занимался бизнесом, журналистикой, рекламой, PR-м… Даже помогал реабилитировать атомный энергокомбинат, будучи помощником президента МАЭК по связям с общественностью.
Жанаозен, который совсем недалеко от Актау, это то место, где я неоднократно бывал и где в конце восьмидесятых даже принимал участие в качестве тележурналиста в событиях, когда горожане изгоняли Ногаева, бывшего тогда руководителем города… У меня там оставались знакомые, да и условия работы нефтяников мне знакомы были не понаслышке.
Мой Жанаозен начался за несколько лет до событий 2011 года. Тогда я уже руководил партией «Алга!» (ДВК), и пару лет подряд мы приезжали в Жанаозен по приглашению нефтяников, чтобы оказать им поддержку. Они локально бастовали практически каждый год.
Но все забастовки до 2011 года заканчивались некоторыми уступками работодателей. Проблема была в том, что эти уступки были временными: через пару месяцев работодатель вносил свои изменения в условия труда и оплаты, и те улучшения, которые были достигнуты ранее, этими изменениями сводились на нет. Проходило еще какое-то время, нефтяники начинали понимать, что их обманули, и снова бастовали…
Эти мои приезды в Жанаозен и выступления перед нефтяниками сейчас находятся в материалах моего уголовного дела… Есть видео, где я говорю о том, что нефтяники Жанаозена, учитывая, какая часть бюджета страны добывается их тяжелейшим трудом, должны жить, как в Эмиратах – чтобы кругом зеленые газоны, пальмы, бассейны, и полон дом… На видео, предоставленном стороной обвинения, есть также мои слова о том, что сравнивать и оценивать нужно не цифры заработной платы нефтяников Жанаозена, а те возможности, которые они могут приобрести для своих близких за эти деньги, и сравнивать эти возможности с возможностями нефтяников Норвегии… Это вот и было «возбуждением социальной розни» по версии обвинения и позорных экспертов…
Жанаозен 2011 года начался для нас в конце мая 2011 года. К нам в алматинский офис тогда приехала группа нефтяников. Их забастовка началась в феврале, а к маю уже много чего произошло: посадили их экономического консультанта от профсоюза Наталью Соколову и лидера Акжаната Аминова, забастовку признали незаконной, и забастовщиков, больше тысячи человек – уже уволили…
Забытый факт: в начале забастовки к ним приезжали Булат Аиблов с Амиржаном Косановым, что-то им пообещали и даже приняли их всех в партию «Азат»… Я вскользь слышал об этом — на какой-то встрече они говорили об этом своем достижении, но подробно прочитал об этом в материалах дела. Это были стенограммы прослушек и рапорты агентов…
До сих пор интересно: партия «Алга!» поехала в Жанаозен и оказывала поддержку нефтяникам, которые в тот момент все были членами партии «Азат», которая в свою очередь в Жанаозене больше не появлялась, если не считать однодневного визита уже после событий. Да и следствие почему-то никак не заинтересовалось этим обстоятельством.
Потом, во время суда, я спросил у Аминова – как так получилось? Он ответил, что партия «Азат» прекратила контакты с жанаозенцами вскоре после того, как приняла их в свои ряды… Нефтяники потыкались и решили обратиться туда, где им всегда оказывали поддержку.
Так вот, приехавшие нефтяники попросили помощи. Им нужна была информационная поддержка, потому что официальные СМИ либо не писали о них вообще, замалчивая саму забастовку, либо откровенно лгали, называя их рвачами, приводя фальшивые данные об их заработной плате и условиях труда. Еще им нужна была помощь специалистов в экономике и юридические консультации. Все это было им предоставлено — об этом тоже есть в материалах уголовного дела.
Мы предоставили нефтяникам возможность провести пресс-конференцию в Национальном пресс-клубе, а также сразу организовали поездку журналистов, общественных деятелей и гражданских активистов в Жанаозен. Позже мы организовали в Актау и Жанаозене постоянные представительства, где нефтяникам оказывалась консультативная помощь в различных вопросах.
Вряд ли здесь можно рассказать обо всем, потому что это все занимает около ста томов уголовного дела…
— Какой была реакция на вас и партию «Алга!», которую вы тогда представляли, у рабочих?
— Нас ведь там ждали, нас туда позвали, попросили помочь. Конечно, реакция была только положительная. Нас хорошо встретили, оберегали от провокаций и провокаторов. Позже, через несколько месяцев после арестов, под пытками и угрозами добавить статьи и срока, нефтяников вынудили дать показания о том, что мы якобы приехали политизировать забастовку, что мы якобы добивались каких-то своих целей… Я это читал в материалах уголовного дела.
Но в материалах есть протоколы первых допросов нефтяников, сразу после арестов. И они рассказывали все ровно так, как оно было – правду, потому что нам с ними нечего было скрывать, в наших совместных усилиях не было и намека на уголовные преступления. Это допросы декабря, января и февраля 2011 года.
Потом их осудили по статье «беспорядки», раздали сроки. А еще потом предъявили новые обвинения уже по гораздо более тяжким статьям, по которым потом осудили меня, и пообещали, что или к их уже полученным срокам добавят новые, более длительные, или они напишут то, что требует следствие, и будут освобождены от этих новых обвинений, перейдут в разряд свидетелей.
Все без исключения показания нефтяников, в которых они обвиняют нас в «политизации», это те самое «новые» показания, датированные периодом после предъявления новых обвинений… Почти все тексты протоколов допросов имеют речевые обороты типа «…а теперь я понял…»…
Я и раньше писал, что никого не обвиняю и понимаю, с чем они имели дело и как страдали… Возможно, кому-то станет когда-то интересно, что и как было. Мои адвокаты сделали копии всех материалов уголовного дела, всех томов…
— Вас и ваших соратников обвиняют в том, что якобы вы подталкивали рабочих к протестам, а как было на самом деле? Как Вы видите сегодня, спустя годы, сценарий тех протестов?
— С самого начала понимая все риски и зная, на что способна наша власть, мы проговорили формулу, по которой будем поддерживать бастующих нефтяников. Она была проста и звучала примерно так: вы, забастовщики, принимаете решения о том, что и как вы будете делать для достижения своих целей. Если вам для принятия решения требуются консультации специалистов – экономистов, юристов, мы организуем эти консультации. Мы, партия «Алга!», в случае если согласны с принимаемыми вами решениями, организуем вам ту поддержку, для которой имеем возможности.
И мы строго придерживались этой формулы, хотя были провокационные звонки от непонятных людей с просьбой «сказать, что нужно делать».
Все эти месяцы мы делали то, что обещали: способствовали размещению в независимых от власти СМИ материалов о событиях в Жанаозене, обучали нефтяников пользованию интернетом и социальными сетями, предоставляли технические возможности для этого…
В Жанаозене постоянно находился человек от партии, уроженец Жанаозена, который должен был проверять всю информацию из Жанаозена на ее достоверность, чтобы избегать распространения слухов. Юристы помогали нефтяникам писать исковые заявления, экономисты участвовали в обсуждении требований нефтяников, оказывали консультационную помощь. Мы от партии написали и отправили по адресам около двадцати обращений — президенту, правительству, в парламент и прочие — с призывом обратить внимание на накаляющуюся ситуацию в Жанаозене и срочно отрегулировать ее…
В октябре 2011 года мы организовали поездку двух представителей забастовщиков на ежегодное Совещание ОБСЕ по правам человека в Варшаву, где они получили возможность выступить публично, рассказать о ситуации не только представителям десятков стран, но, что важнее, представителям казахской власти, прокурорам, судьям, политикам, депутатам и прочему истеблишменту, ведь казахская делегация на ОБСЕ традиционно самая представительная… Этим самым создалась ситуация, когда наша власть уже не могла делать вид, что она ничего не знает о Жанаозене…
Это короткий перечень того, что мы делали в поддержку нефтяников. Опять же, полная информация находится в томах уголовного дела. Следствие постаралось.
Если коротко говорить о сценарии протеста, то я уверен, что он состоит из нескольких частей с разными авторами. Нефтяники начали забастовку, будучи уверенными в том, что они, как и в прежние годы, добьются каких-то нужных для себя экономических результатов. Но кому-то это надоело, и прошла команда поступить с ними жестко. Именно поэтому были арестованы Соколова и Аминов, забастовка признана незаконной, а бастующие – уволены.
Но дальше все пошло не так, как планировалось. Те, кто рассчитывал, что после увольнения все утихнет, просчитались. Они не учли, что Жанаозен – это на самом деле город нефтяников, и все возможности выживать связаны с работой в этой отрасли. Кроме того, они не учли, что нефтяники – люди местные, которым некуда уезжать, будучи уволенными. Также не было учтено и то, что один работающий нефтяник тащит на своих плечах не только свою многочисленную семью, но и родственников… до 20 человек.
Осложняющим ситуацию фактором было и то, что нефтяники под свои зарплаты набрали кредитов; квартиры, машины, мебель, техника… все было взято на кредиты, и потеря работы была реальной катастрофой. И вот тысяча с лишним человек теряют работу. Они никуда не уедут, как это произошло на судоверфи Курык неподалеку, где рабочие восстали против дискриминации местных по оплате труда. Но там были вахтовики, их уволили — и они уехали домой… В Жанаозене уволенные люди были поставлены в условия, когда им больше ничего не оставалось, как продолжить борьбу. И они ее продолжили.
Когда стало понятно, что ситуация не «рассасывается», наша власть «включила дурака» на тему «ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не говорю», что было самым наитупейшим решением, ведущим к взрыву…
А дальше – мой вариант развития событий.
Господин Мусин, будучи руководителем администрации президента, быстро сообразил, что такое развитие событий дает ему уникальную возможность прибрать к рукам Мангистау с его «черным золотом» и не менее черными схемами превращения государственной, народной нефти, в личные миллиарды долларов. К тому времени он уже по-акимствовал во всех остальных западных нефтеносных областях, оставив там своих людей, и только в Мангистау его и их не было. Как это исправить? Спровоцировать события, которые дадут повод «снести» акима области, и воспользоваться своими полномочиями для того, чтобы на это место был назначен «свой» человек.
Были задействованы криминальные связи акима Атырауской области Рыыскалиева, ребята из криминальных структур «сыграли нефтяников» 16 декабря на алане, провоцируя погромы и поджоги.
Все «срослось», как он и планировал, и только через полгода до Назарбаева дошло, что на самом деле произошло. Последовали резкие движения: Мусин сбегает на время из страны, Рыскалиевых вроде как арестовывают, потом типа убивают, потом они «оживают» в Лондоне, акима Мангистау Мухамеджанова сносят без шума и пыли…
В остатке – расстрелянные люди, посаженные в лагеря нефтяники, уничтожение последних независимых СМИ, ликвидация решением суда «за экстремизм» НП «Алга!» (ДВК), мой приговор…
Репутация Назарбаева и всей его банды после Жанаозена больше не быть позитивной. Это останется с ним и после того, как его и их не станет.
— От кого вы узнали про расстрел нефтяников?
— В тот момент, когда в Жанаозене прозвучали первые выстрелы, мы находились на площади Независимости в Алматы, возлагали цветы к монументу. Кто-то позвонил прямо оттуда, с жанаозенского алана, и включили громкую связь… выстрелы, автоматные очереди крики «Нас убивают!!!»… Это был кошмар. Мы все остолбенели, это было непостижимо, в это не верилось.
— Какой была Ваша первая реакция?
— Мы были на площади все вместе: Абилов, Косанов, Жармахан (Туякбай), другие… Я предложил срочно вылететь в Жанаозен вместе с журналистами. Все покивали. Я сообщил, что через пару часов в нашем офисе состоится экстренный брифинг по этой теме, на котором предложил определить нашу позицию и сообщить о том, что мы все выезжаем в Жанаозен.
Брифинг мы провели и в Жанаозен тоже выехали с журналистами, прорвавшись через всяческие препятствия… Но без Абилова, Жармахана и Косанова. Их я в следующий раз увидел только через год, на своем суде.
— Как Вы думаете, кто виноват в том, что произошло? У кого-то сдали нервы или это было сделано специально — для устрашения?
— Думаю, что Мусин убедил Назарбаева принять решение о расстреле. Наверное, он сказал Назарбаеву, что этого будет достаточно, чтобы запугать людей навсегда. Думаю, что Мусин подобрал для этого подходящее время и нужные слова, он это умеет. Лидер нации празднует, весь в холуйских похвалах, а тут какие-то нефтяники, в такой момент… Это же оскорбление…
Что-то вроде того, я думаю. И оно сработало.
— Когда Вы поняли, что за Жанаозен ответственной сделают оппозицию?
— Хороший вопрос. С самого начала я был почему-то уверен, что вот прямо сейчас они поймут, что не правы, и отпустят… Ну, может быть, затянут уголовное дело и придумают что-то типа условного. Когда следишь за тем, чтобы не заступать, и знаешь, что не заступаешь, то что еще думать?
Но потом, когда стало очевидно, что следователь явно пытается что-то «высосать из пальца», а руководитель следственной группы (Мажилов после Жанаозена получил генеральские погоны), признавая, что у следствия ничего, по-сути, нет, разводит рукам, стало понятно, что мои показания будут иметь значение лишь потому, что они должны быть зафиксированы в материалах дела, чтобы к ним можно было вернуться потом. И что этот заказ они, КНБ, отработают по-полной. Как оно и вышло.
— Отдельный вопрос: о роли прессы в освещении всей той ситуации?
— Я уже сказал о том, как проявили себя официальные и подконтрольные властям средства массовой информации. Они либо молчали, либо лгали с разной степенью оргазма. И говорить о них нечего. Я хотел бы упомянуть с благодарностью тех, кто отозвался, и с риском для личной безопасности освещал все, что происходило в Жанаозене…
Это, прежде всего, «Республика», «К+», «Взгляд». Журналисты этих СМИ работали в Жанаозене как на передовой, рисковали и даже попадали «под молотки». Им угрожали, их избивали, в них стреляли, им не давали работать, но они делали свое дело. И даже выступали на моем процессе свидетелями защиты. Всем им поклон.
Видео событий в Жанаозене смотрите youtube.com/c/kzmedia2019.
— Спустя годы, как вы думаете, можно ли было предотвратить трагедию и что для этого нужно было сделать?
— Конечно, можно было. Для этого достаточно было сделать то, что было сделано после трагедии 16 декабря 2011 года – обратить внимание на ситуацию. Ведь понаехало несметное количество всяких чинов и все с предложениями, планами восстановления и социального развития. И места рабочие появились, и деньги на социалку. Правда, ненадолго, но это уже другая тема, а тогда – это было то, чего требовали нефтяники, что ретранслировали мы и чего не было сделано вовремя.
Уже в тюрьме Актау перед судом я написал, что если бы была возможность, то я бы аннулировал всю свою политическую деятельность за то, чтобы Жанаозена 16 декабря 2011 года не случилось, хотя в этом нет ни грамма моей вины.
— Что для вас день 16 декабря?
— Точно не День независимости. День памяти и скорби. День поминания и напоминания о том, что Жанаозен – не закрытая глава истории Казахстана. Не забудем – не простим. Я – точно.
