Тема очередного репортажа пришла сама собой, и по этой же причине образовался недельный перерыв подачи материала.
Еще в Алматы уже назрела необходимость проведения операции на паховой грыже, причем – с обеих сторон, и, более того, повторно. Рецидив всегда неприятен как факт, а в этой части — кратно. Особенная неприятность ситуации состояла в том, что если операцию с правой стороны мне делали еще в январе 2012 года, во время нахождения в тюрьме КНБ, то слева — уже после освобождения, в декабре 2017 года. Причем в Совминовской клинике, с ее уровнем квалификации персонала, оснащением, ценами, наконец. При всем этом получить через год рецидив – откровенная гадость во всех отношениях.
«Кто плавал, тот знает», что операция на паховой грыже нехороша тем, что в послеоперационный период ты получаешь запрет на физические нагрузки и на очень длительное время. В условиях, когда у тебя семья, дети, хозяйство, обязанности взрослого мужчины, ощущать себя паразитирующим придатком семьи и наблюдать за тем, как твоя жена вынуждена делать то, что должен делать ты сам – удовольствие ниже среднего. Поэтому операция откладывалась. И тем более отложилась, когда стало окончательно понятно, что отъезд неминуем; хлопоты, с этим связанные, исключали любое «состояние нестояния».
Уже здесь, в Киеве, эти штуки с обеих сторон начали стремительно меня нагибать к решению. Если в августе я запросто проходил по 10-12 километров в день, то к концу октября уже не мог пройти больше 2-3-х. Потом тянущая боль прибивала меня к какой нибудь лавочке, и дальнейшая прогулка состояла из коротких перебежек «вприсядку» по направлению к дому. Алия вступила в сговор с неким «Гуглом» и добавила в ситуацию жути в виде описаний того, что может случиться, если… там упоминался и пресловутый «летальный сход», что было уж совсем не вариант. И однажды, просто вот так, «в омут головой» — в ближайшую районную больницу по банальной рекламе «где-как-почем»…
Отсюда – подробнее, потому как оно того стоит. Общение по мобильнику с девушкой-референтом началось с ее приветствия на украинском. Но после моих неуклюжих попыток изложить ситуацию на «суржике», мы просто перешли на русский. Мой краткий «анамнез» зафиксировали, выяснили, когда мне удобнее посетить врача для консультации, и попросили подождать СМС-подтверждения моей записи на прием. В течение часа я получил сообщение, что меня ждут на следующий день с подробным указанием – где именно, куда пойти из лифта и с какой стороны коридора будет искомая дверь.
Районная больница – четыре огромных девятиэтажных корпуса. Две по-украински добротные, гАрны таки жинки, везущие тележку с бельем, рассказали и показали, где входа нет, где он есть и как пройти еще короче. Потом они еще раз встретили меня, блукающего в лабиринтах коридоров с выражением лица «кто так строит!!!», в поисках лифта, и на пальцах, улыбаясь, показали куда пойти и где свернуть… Лифты были, и они работали, но их ждало гораздо больше людей, чем они могли принять. Рядом была лестница, и четвертый этаж, если тебя еще не разрезали – пыль для моряков.
Мне нужно было на кафедру сосудистой хирургии — отдельный блок с большими информационными стендами. В назначенное время подошла та самая девушка – Света — референт, тут же связалась по телефону с врачом, и попросила подождать несколько минут; врач был в процедурном кабинете.
Хирург. Олександр Витальевич. Чуть за тридцать. Хороший спортивный костюм, кроссовки. Чуб на один бок. Стакан с кофе из автомата в руке. Кстати, кофе здесь – это такой же признак украинца, как «вышиванка». По-украински, по-русски без акцента. – Ну, жалуйтесь). Изложил, что рецидив, показал исследования, сделанные для операции еще в Алматы.
— А это зачем? Тут все руками исследуется. Ну-ка…
Из врачебных атрибутов при этом «исследовании» — лишь медицинские перчатки.
– Вы не против, если я не буду одевать халат?
Пара минут – понятно. Две прямые грыжи.
– Вам какие сетки ставили при операции?
Теперь уже я — ? Ни о каких сетках мне при прошедших операциях не говорили.
— Как это? Ведь вы должны выбрать себе все, чем и как вас будут оперировать, какие материалы при этом использовать. В конечном итоге – вы ведь за это платите.
Думаю, мое лицо выражало мое отношение к услышанному.
Ну ладно, 2012 год, центральный госпиталь КНБ, Алматы, – понятно. Туда привезли «врага народа», которому лишь под давлением извне решили сделать операцию, и кто там будет о чем спрашивать… Еще и бесплатно. Не зарезали, и лишнего не отрезали – уже хорошо.
К слову, уже потом Олександр Витальевич скажет, что как раз в том госпитале мне сделали операцию качественно – без изысков, «дедовским методом», но надежно. Верю – уже через несколько месяцев я на «тройке», в Петропавловске, ежедневно перекидывал и перетаскивал на санях, в качестве «конёвой мамы», тонны снега, а грыжа вновь вылезла лишь через шесть лет…
Но Совминка? Это же все в белом, кандидаты с докторами, за неплохие деньги… Никто не спросил – как, чем.. Никто не сказал – можно так, можно вот так… вот так дешевле, вот так лучше… Стоимость сетки для этой операции – от ста долларов и выше… Какую поставили мне, какой стоимости… Не я решал. Один щупал, другой резал, третий приходил посмотреть… И никого не помню, потому как никак они не проявили свою заинтересованность к общению.
— Давайте поговорим о том, что вы хотите, как хотите, за какие деньги, когда… Задавайте любые вопросы.
Оказалось, можно и бесплатно.
– Я не гражданин Украины.
– Не имеет значения…
Я выбрал не бесплатно, но не потому, что «безкоштовно» означает плохо. Все сделают нормально, как для всех, но не будет возможности выбрать способ операции, ту же сетку (но она будет), способ наркоза…
Я выбрал сетку, которую посоветовал Олександр Витальевич («Я всегда работаю с ней, недорогая и качественная…»), и полостной вариант.
– Мы делаем и лапароскопическим методом, но в вашем случае, при рецидиве, могут быть спайки, до которых мы не сможем добраться, и может получиться, что начнем лапароскопию, а закончим полостной; да и по стоимости полостная почти в два раза дешевле. Кроме того, сейчас мы не знаем, в каком состоянии полость, стоят ли там сетки, нужно ли будет их удалять, как они приросли, если есть… Сможем ли мы сделать все за один раз, или будут трудности, и придется вторую сторону делать позже. Процентов 80, что все будет нормально, но все же…
— Когда операция?
– А когда хотите? Сейчас посмотрим… Блокнот, записи… В субботу запись, в воскресенье тоже… Понедельник… А давайте в пятницу.
– Пятница, которая послезавтра?
– Ну да. … Так вот раз – и на матрас…
— Ну, ладно. Давайте в пятницу…
— Вы готовы сейчас сдать анализы?
– В принципе…
— Ну и хорошо. Света сейчас проведет вас, куда надо. Там, в принципе, бесплатно, но если дадите им триста гривен (около пяти тысяч тенге), и им будет приятно, и сделают все быстро.
В лаборатории.
— Вот баночка, вот туалет, а я пока все приготовлю.
Черт. Специально не пил ничего, выходя из дома, чтобы туалет не искать… Но получилось. Оказывается, я еще могу убеждать).
– Присаживайтесь. Кровь из вены.
– А потом что еще?
– Это все. Будет еще кардиограмма, но это уже перед операцией.
Опять же вспоминаю Совминку: куча каких-то направлений на анализы, перед операцией, и каждое от пяти тысяч тенге… Протягиваю деньги.
– А это за что?
— Сказали, что так будет лучше.
– Ок. Дуже дякую.
Света ожидает в коридоре:
– Сейчас подойдет анестезиолог, вам нужно с ним обсудить обезболивание.
Минут через десять:
– Добрый день. Вы Владимир? Пойдемте.
Опрос: чем болел, непереносимость медикаментов, какой метод хотите?
– Хочу заснуть и проснуться, когда все закончится.
– Общий наркоз? Не рекомендую.
Следует краткий экскурс в тему, что как сейчас, какие ощущения, каков «выход»
… Выбираю спинальное обезболивание (укол тонкой иглой в позвоночник, но не в спинной мозг), и препарат, отправляющий в состоянии сомнамбулического сна; вроде как ты здесь, а вроде как тебя здесь и нет… Со мной могут общаться, но при этом я ничего не чувствую, и из ощущений сплошь эйфория). А главное – никаких традиционных «отходняков», как от наркоза.
Света ожидает в коридоре.
– Что дальше?
— Это все. Можете ехать домой.
– Как все? А оплата?
– Только после проведения операции и как все будет в порядке, при выписке.
В Совминке была предоплата за операцию – сто процентов. Потом еще по факту – за пребывание…
-Ждем вас в пятницу, о времени сообщу дополнительно, посмотрим, какое время свободно в операционных…
В пятницу с утра тоже все улыбчато и просто. Света встречает меня у кабинета, проводит в палату. Бокс из двух палат (одноместной и двухместной), в боксе туалет и душевая. Это не хозрасчетная палата, обычная. Плоский телевизор, кондиционер, тумбочка, гардеробный шкафчик, зеркало, электрочайник. Туалет, душевая – все достойно, все работает, ничего не течет, сантехника современная.
– Располагайтесь, я сейчас.
Через несколько минут приходит с чемоданчиком — электрокардиограмма.
– Я заказала доставку из аптеки, там на 1100 гривен, все для вашей операции.
Оп-па. Меня ведь не предупредили, и с собой денег у меня нет.
– Ничего страшного, сейчас позвоню Олександру Витальевичу, он оплатит… Света звонит, уходит, приходит с деньгами.
– Вот. Сейчас принесут все из аптеки, отдайте им деньги… Вот так все просто, само собой. Врач достал из кармана кошелек и решил затруднение пациента.
Пришел еще один врач, он будет ассистировать на операции. Того же возраста, что и мой. Азербайджанец, бакинец. Здесь уже давно. Вопросы, заполнение формуляра. Еще несколько минут, и за мной приходит сестра. Без каталок, своим ходом, идем по коридорам в операционную. У входа – операционный халат, бахилы. Зашел, лег. Две операционные сестры. Украинский говорок, подготовка к операции.
Анестезиолог: – Как самочувствие? Готовы?
Сажусь, сильно наклоняюсь, чувствую, как в позвоночник что-то вошло. Боли почти нет, не чувствительней обычного укола.
– Ложитесь. Что чувствуете?
— Тепло в ноги, по телу.
— Пошевелите пальцами ног. Все уже, не шевелятся.
В катетер, закрепленный в локтевой вене, вводят какой-то препарат…
С этого момента я как бы присутствую на своей операции, причем – временами. Отмечаю, что хирургов становится больше; потом Олександр Витальевич скажет, что по ходу было принято решение оперировать сразу двумя бригадами, с обеих сторон. Хирурги общаются на свои темы, с какими-то хирургическими хохмами. Что-то там у меня дергают, чем-то клацают… Мне как-то воздушно, легко, я в отличном настрое. Иногда они задают мне вопросы, я отвечаю…
Через час все закончилось. Каталка, палата. Я даже помогаю сестрам переложить меня на кровать. Ног не чувствую, руками. Боли нет вообще. Потом врач скажет, что обезболивание подобрано таким образом, чтобы пиковая боль после операции была поглощена. Так и есть.
Часа через полтора, я смотрю фильм по смартфону, пришел врач.
– Как самочувствие?
– Странно, но ничего не болит вообще.
– Так и должно быть. Ближе к ночи боль появится, вот кнопка вызова сестры – вам сделают обезболивание.
Ок. Пищу привозят на каталке. Занесли, поставили. Она больничная, но аппетит зверский. Когда больно – звоню. Приходят, обезболивают. Не особо и больно, просто иногда хочется поспать, чтобы не просыпаться, когда пошевелишься…
Перевязки, уколы, обходы… Все обыденно и вовремя. Каждый день приходит Олександр Витальевич, который просит называть его Сашей. Все так же, в спортивном костюме, с кофе и чубом.
– Как дела? Давайте посмотрим. Ага, есть небольшая гематома, нужно выпустить. Сейчас сделаем…
Оказывается, мне по умолчанию сделали косметические швы. Помнится, когда оперировали аппендицит Алие, за косметический шов затребовали космическую оплату…
На третий день я ухожу домой. Никто не гонит, просто уже хожу свободно, боль терпимая, хочу домой. Оплачиваю оговоренную в первый день сумму, ухожу. Езжу на перевязки. Саша каждый раз присутствует, наблюдает ход заживления.
Вот и вся история.
Специально написал так подробно, потому что именно в этих вот диалогах, деталях, мелочах – концепция здешней медицины. Она, как и все в Украине, очеловечена. Это лучше, чем шик и блеск, чем новейшее оборудование, стоящее под пленкой. Это правильнее, чем крахмальные халаты и понты.
Трудности есть, и от них устали, это заметно. Но от усталости здесь юморят, по-украински незлобиво и приятно на слух. А, может быть, кофе помогает? Здесь его культ. Оно везде, его десятки сортов, «кавьярни» стоят в паре метров друг от друга, и люди со стаканчиками тоже везде – в коридорах, на улице, в парках…
Я не знаю, что помогает украинцам быть украинцами. Наверное, то, что они украинцы. Как-то так…
