В последние годы картина политических протестов, да и в целом, протестов, в Азербайджане сильно изменилась. Последний большой митинг в стране случился на стадионе «Мэхсул» (стадион Спортивно-оздоровительного комплекса Ясамал) в январе 2019 года. С тех пор в течение шести лет в стране не проводилось ни одной крупной акции протеста.
И это не случайный процесс: политические лидеры, юристы и представители гражданского общества говорят, что за этим стоят как изменения в правовых механизмах, так и долгосрочная политическая стратегия власти. Их мнения, вместе с нормами международного права и событиями, которые разворачивались в Азербайджане последние годы, представлены в статье Meydan.tv.
Оригинал публикации по этой ссылке.
Январский митинг 2019 года – точка невозврата
Председатель Партии Народного фронта Азербайджана (ПНФА) Али Керимли – один из тех, кто долгие годы был в авангарде политических акций в Азербайджане. Он был инициатором более сотни митингов, шествий, пикетов и других акций протеста против власти.
Вот как он вспоминает последний митинг на стадионе «Мэхсул» в январе 2019 года, где требовали освобождения политических заключенных:
«Тогда против Мехмана Гусейнова [известного азербайджанского блогера] возбудили второе уголовное дело. Наш митинг проходил с требованием освобождения Мехмана Гусейнова и всех остальных политзаключенных. После того, как митинг стал массовым, азербайджанские власти испугались и закрыли стадион «Мэхсул», не предложив альтернативных мест. Так в Азербайджане была ликвидирована даже минимальная свобода собраний».
Этот митинг стал одним из самых многочисленных в Азербайджане за последние годы. По разным, на этот митинг собрались около 30 тысяч человек. Его успех во многом был связан с популярностью блогера Мехмана Гусейнова, за освобождение которого выступали участники. Али Керимли говорит, что с тех пор все заявки на проведение митингов получали отказы.
Главное отличие январского митинга от предыдущих заключалось в том, что массовые административные аресты и вызовы в полицию происходили не только до, но и после акции. Основные мобильные операторы страны передали полиции данные людей, находившихся в районе митинга.
В результате участники, и даже случайные прохожие, вызывались в местные отделения полиции для «профилактических бесед».
«Мэхсул»а больше нет
Традиционное место митингов оппозиции – стадион «Мэхсул» (что в переводе означает “урожай”) – закрыли на ремонт. В Баку есть и другие места, предназначенные для митингов и шествий. Однако, когда оппозиция подает заявки на проведение акций в центре города – например, на площади перед станциями метро «28 мая» или «Нариманов», где обычно много людей, Бакинская городская исполнительная власть отвечает одинаково:
«В связи с интенсивным движением транспорта и пешеходов проведение собраний в этих местах приведет к пробкам и нарушению права граждан на свободное передвижение».
Вместо этого им предлагают стадион в поселке Локбатан, расположенном в 24 километрах от Баку.
Оппозиционный политик Али Керимли анализирует последние шесть лет, когда митинги фактически запретили:
«За эти шесть лет сотни людей были арестованы: активисты оппозиции, гражданского общества, журналисты. Практически все независимые журналисты оказались за решеткой. То же самое произошло с активистами НПО. В обществе создана атмосфера страха. Свобода собраний полностью запрещена. Пять из этих шести лет я провел под интернет-блокировкой».
ПНФА и Национальный совет демократических сил (основной оппозиционный альянс) в последний раз подавали заявку на митинг 18 апреля этого года. Оппозиция вновь требовала освобождения политзаключенных, борьбы с бедностью и выплаты детских пособий, но Бакинская исполнительная власть отказала, сославшись на те же причины.
Лидер оппозиции объясняет, почему власти не разрешают митинги:
«Они боятся мирных протестов, потому что знают: народ недоволен. Да, им удалось ослабить оппозицию. Оппозиция – не из камня или железа. Репрессии, ограничение возможностей, отсутствие финансирования – в таких условиях ряды оппозиции, конечно, редеют. Но народ переходит в невидимую оппозицию. Они уничтожают официальные политические институты, но взамен получают невидимую оппозицию, которая становится еще сильнее».
Послевоенные изменения: ужесточение контроля
Араз Алиев, соучредитель Платформы «III Республика» и политический активист, считает, что отправной точкой серьезных изменений в политической системе Азербайджана стала 44-дневная война 2020 года, восстановившая территориальную целостность страны.
По его мнению, на фоне восстановления суверенитета ситуация с правами человека и демократией, включая свободу собраний, только ухудшилась:
«Если оценивать последние пять лет, то за этот период протестная активность практически сошла на нет. До войны и в первые послевоенные годы в Азербайджане было много акций протеста с участием оппозиции и гражданского общества. Люди могли выходить на Площадь фонтанов и другие места, чтобы выразить свой протест.
Но после войны ситуация изменилась. Здесь сыграли роль и глобальные тенденции: война России и Украины, возможное влияние внешних факторов, связанных с возвращением Трампа к власти.
В итоге протестная среда в Азербайджане сегодня практически подавлена. Если раньше можно было выйти на улицу с плакатом или наклейкой, то сейчас это гарантированно приводит к аресту».
Изменения в правовой среде: от уведомления к разрешению
Во многих демократических странах для проведения митинга не требуется разрешения исполнительной власти. Принятый в Азербайджане в 1998 году Закон «О свободе собраний» также предусматривал лишь уведомление властей о митингах, акциях, пикетах, шествиях и демонстрациях. Цель уведомления – обеспечить безопасность участников и предотвратить столкновения.
Однако юрист Самед Рагимли отмечает, что хотя свобода собраний формально гарантирована Конституцией, изменения в законодательстве фактически ограничили это право:
«Изначально закон был достаточно общим и не противоречил Конституции. Но постепенно в него внесли множество поправок, которые ужесточили регулирование.
В 2005 году, после долгих дискуссий о том, нужно ли разрешение или достаточно уведомления, Конституционный суд дал разъяснение: уведомление, упомянутое в Конституции, фактически означает согласование.
Затем появилась проблема с определением мест для собраний – их список утверждала Бакинская исполнительная власть. Эти места часто были неудобными, расположенными на окраинах города.
Свобода собраний подразумевает не просто встречу единомышленников, но и возможность привлечь внимание общества, в том числе тех, кто с вами не согласен. Однако власти стали систематически отказывать в проведении акций в центре города, подавляя протесты не только арестами, но и изменениями в законах».
Рагимли отмечает, что в 2011 году в законодательство внесли изменения, ужесточающие наказания за несанкционированные акции. Штрафы увеличили, а участников стали приговаривать к 30 суткам административного ареста.
Условия содержания под административным арестом зачастую тяжелее, чем в обычных тюрьмах:
«К середине 2010-х протестная активность почти прекратилась из-за жестких санкций. Организаторов акций стали обвинять в «мелком хулиганстве» или «неповиновении полиции», возбуждать против них уголовные дела».
Протесты рядовых граждан
Хотя оппозиционные партии не могут проводить митинги или акции, рядовые граждане продолжают выходить на улицы из-за различных проблем – будь то проблемы с экологией или эксплуатация труда.
Яркий пример – протесты в селе Сойудлу (Гядабейский район), где люди выступали против сброса токсичных отходов золотодобывающего завода в местное озеро. Акцию жестко пресекла полиция, а позже президент заявил, что протестующие вели себя неправильно, бросая камни в полицию.
Другие примеры – бойкот бакинских таксистов, требовавших сокращения рабочего дня и улучшения условий, или протесты курьеров против снижения оплаты за доставку.
Один из участников протеста в Сойудлу сначала возмущался:
«Пусть приедут и посмотрят! Пусть постоят здесь 10 минут – у любого голова закружится. А что с нашими детьми просходит?»
Но спустя время он опубликовал в TikTok видео с извинениями:
«Они прислали журналистов, которые пишут ложь против нашего государства, против нашего народа, против нашего президента. Не верьте этим статьям!»
Активист, организовавший бойкот таксистов, после задержания и нескольких часов в полиции также опубликовал видео с раскаянием:
«Мы объявили акцию «Сиди дома!», но это была ошибка».
«Профсоюзы – придаток режима»
Активистка по трудовым правам Нилуфер Мамедрзаева считает, что запугивание протестующих или обещания властей – обычная практика в Азербайджане:
«Отмена бойкота таксистов после обещаний помощи, подавление протестов в различных районах страны из-за случая с несовершеннолетней беременной – все это показывает, насколько нетерпим государственный аппарат к массовым протестам. Власть использует не только силу, но и манипуляции – ложные обещания, чтобы сохранить контроль.
Эти обещания обычно символичны. Таксистам тоже что-то пообещали, но системные проблемы остались. Фактически, это нейтрализация реального влияния людей. В Азербайджане нет независимых профсоюзов – они стали частью режима и не выполняют своих функций. Отсутствие гражданского общества, давление на активистов – все это признаки авторитаризма.
Подавление протестов, будь то бойкоты или молодежные акции, показывает, насколько силен государственный контроль».
Мамедрзаева отмечает, что хотя политические митинги запрещены, социальные протесты продолжаются. Онлайн-кампании, петиции, хэштеги в соцсетях – это безопасно и охватывает широкую аудиторию. Власти пока не могут полностью это контролировать, поэтому протесты неизбежно переходят в другие формы:
«Соцсети стали главной площадкой для протеста. После новости о беременности несовершеннолетней молодые люди по всей стране организовали кампанию через WhatsApp, Instagram и другие платформы. Они координировали действия, делились задачами – и к ним присоединились многие. Думаю, цифровой активизм будет только усиливаться».
Политик Араз Алиев также считает, что власти не заинтересованы в решении проблем населения, поэтому стихийные протесты будут продолжаться:
«Большинство активистов либо в тюрьме, либо за границей, либо не могут открыто писать из-за давления. Но это не значит, что сопротивление исчезло. Проблемы никуда не делись – люди хотят реагировать. В 2025 году у всех есть интернет, и когда люди видят, что 13-летнюю девочку насилуют, а потом заставляют рожать, они не могут молчать. В XXI веке управлять людьми средневековыми методами очень сложно».
Международные обязательства и реальность
Азербайджан присоединился к Европейской конвенции по правам человека (статья 11) и документам ОБСЕ, гарантирующим свободу собраний. Однако, как отмечают Freedom House в своем опубликованном 29 февраля 2024 года докладе “Мировая свобода: растущий ущерб от незаконных выборов и вооруженных конфликтов”, а также Amnesty International в своем заявлении от 23 января 2025 года, в Азербайджане это право «систематически и постоянно нарушается».
Сужение пространства для свободы собраний в Азербайджане ставит под вопрос не только будущее этого права, но и всей политической культуры страны.
Видеосюжет Мейдан ТВ на эту тему смотрите по ссылке ниже.
БОЛЬШЕ оперативных и важных НОВОСТЕЙ в нашем Telegram-канале:
https://t.me/respublikaKZmediaNEWS
ПОДДЕРЖИТЕ «РЕСПУБЛИКУ»
В Казахстане почти нет независимой прессы. Власти сделали все возможное, чтобы заткнуть рты журналистам, осмеливающимся их критиковать. В таких условиях редакции могут рассчитывать только на поддержку читателей.
«Республика» никогда не зависела ни от власти, ни от олигархов. Для нас нет запретных тем. УЗНАТЬ БОЛЬШЕ О НАС можно здесь.
Поддержать нас можно разными способами — они есть на этой странице.
