Еще в июне Казахстан в мировой статистике распространения коронавируса был в четвертой десятке, а в минувшие выходные уже оказался на 27-м. Тенденция, мягко говорят, не радует. Что же происходит?
Дать оценку происходящему мы попросили известного казахстанского ученого, академика Торегельды Шарманова.
СПРАВКА
Торегельды Шарманович Шарманов — советский и казахский учёный, гигиенист-нутрициолог, доктор медицинских наук, профессор, академик НАН РК. Президент Казахстанской академии питания. С 1971 по 1982 был министром здравоохранения.
— Торегельды Шарманович, эксперты говорят, что статданные — один из главных показателей для стратегического планирования (например, для смягчения последствий второй волны), а в Казахстане со статистикой по коронавирусу творятся странные вещи. Например, цифры по умершим выдают только раз в неделю. До это было деление на симптомных и бессимптомных носителей вируса. Зачем это делается?
— Прозрачность статистики является важным моментом в борьбе с коронавирусом. Когда манипулируют со случаями пневмонии или с бессимптомными носителями коронавируса — это статистика от лукавого. А ведь за ее цифрами стоит здоровье населения.
У нас есть путаница, запаздывание по летальным исходам. Долгое время пневмонию не принимали во внимание. Но это неправильно! Не может быть вспышки пневмонии в разгар лета. И правильно, что приняли решение включить ее в статистику по коронавирусу, потому что пневмония — одно из серьезных последствий КВИ.
— Но почему у нас статистика так запутана? Есть же какие-то международные нормы учета? Я смотрю мировую статистику, и в ней три показателя: заболевшие-умершие-выздоровевшие. Казахстан опять пытается изобрести велосипед?
— Нет, вы спешите с выводами. Мировая статистика тоже очень запутанная. В Турции — один подход к учету, в России – другой, в Америке – третий.
Почему так? Коронавирусная инфекция внезапно обрушилась на мир. И наша система здравоохранения, как и любой другой страны, оказалась перед серьезным вызовом, когда никто, по сути, не знает, как действовать, что предпринять, потому что болезнь протекает по-разному. С подобным явлением до этого мы не сталкивались. Я помню свои переживания в 1971 году, когда только стал министром здравоохранения. Еще в новый министерский кабинет не успел зайти, а мне сообщают о вспышке чумы и холеры в западном регионе! Представляете? И нужно было срочно что-то предпринимать!
— И что Вы предприняли?
— На тот момент в Казахстане было много противочумных учреждений, но ими управлял Союз (события происходили во времена Советского Союза — авт.), поэтому я запросил помощь у всесоюзных институтов. И благодаря общим усилиям справились. А тут абсолютно новый вирус, и помощи не у кого просить…
— То есть Вы считаете, что нынешний глава Минздрава оказался в аналогичной ситуации?
— Он вступил в должность, когда пандемия была в разгаре. Плюс руководил сложной, я бы сказал, элитной структурой — Медицинским центром управления делами президента. Так что он был готов к бою.
— И как вы оцениваете его действия – справляется?
— Думаю, да. У него есть опыт.
— Но, между тем, люди поголовно жалуются, что не могут получить медицинскую помощь, а те, кто уже находится в больнице, нуждаются в лекарствах, кислороде, которых нет. Искать их и покупать приходится родственникам. При этом министр здравоохранения говорит, что медицинская помощь в Казахстане доступна. Вы не видите тут противоречия?
— На первый взгляд, оно есть. Но я бы здесь разделил Министерство здравоохранение и структуру, занимающуюся обеспечением страны лекарственными средствами. Я имею в виду СК «Фармация». Когда Цой вступил в должность, склады были переполнены лекарствами. И при этом мы все наблюдали ситуацию, когда люди умирали от нехватки лекарств! А лекарства были и есть! Но их не вывозили в аптечные сети.
— Как такое могло случиться?
— Вероятно те, кто стоял за этими складами, та же СК «Фармация», хотели нагреться! Создали искусственный дефицит, начался ажиотаж, и они стали продавать по завышенной цене. Это возмутительно.
Как так? Люди умирают без лекарств, которые есть, но на складах, потому что кто-то думал только о своем кармане!
Или ситуация с гуманитарной помощью, которую должны раздавать бесплатно. Говорят, что у нас ее начали продавать! Кто это делал? Кто виноват? Если это на самом деле так, то их надо отправить под суд. И разбирательства необходимы публичные! Не надо их жалеть, ведь они не жалели тех, кто умирал без лекарств.
— Вообще нужна нам такая структура, как СК «Фармация»? Ситуация с коронавирусом показала ее неэффективность…
— Полностью с вами согласен. СК «Фармация» — это искусственно созданная монополия. И она тормозит развитие отрасли. К тому же мы воочию убедились что творилось с лекарствами. То есть СК «Фармация» не справилась со своей главной задачей. Тогда зачем нам нужна такая организация?
— Какая роль в этой схеме должна быть у министерства?
— Главная функция министерства здравоохранения — охранять здоровье граждан, предупреждать заболевания, поэтому оно и называется министерством здравоохранения.
Мы еще в 1978 году проводили конференцию, где была принята Алмаатинская декларация, в которой было прописано, что главное – это охрана здоровья человека, что необходимо оказывать первичную медико-санитарную помощь — в поликлиниках люди должны получать адекватное лечение. А у нас, посмотрите, Минздрав занимается строительством клиник!!! Это не его забота. Это плохо. Потому что на строительство больниц выделяются госденьги, и, значит, обязательно найдутся желающие их «попилить».
— Что бы вы посоветовали в это сложное время правительству, Минздраву и обычным людям, столкнувшимся с валом проблем?
— Взять под контроль обеспечение нужными лекарствами и цены на них. Граждане не должны страдать. При этом Минздрав не должен заниматься ни закупом лекарств, ни строительством больниц. У него другие приоритетные задачи, а именно, охрана здоровья граждан.
Надеюсь, что новый министр Алексей Цой правильно понимает задачи Минздрава и наведет порядок. Он не новичок, поэтому есть надежда, что будет принимать адекватные решения, сможет мобилизовать ресурсы и показать результат. Я верю, что ему под силу это сделать.
— Спасибо за разговор.
