«Есть многое на свете, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам».
Недавно я опубликовал небольшой текст под названием «Сюжет без финала». Там я говорил о том, что у нашей пьесы нет логической концовки. Что она странным образом зависла на кульминации. И что это как-то нелепо смотрится. Особенно изумляет, что все делают вид, будто ничего не происходит. Якобы все так и было задумано.
А между тем Шекспир, с которым считается весь мир, и у которого я «украл» две строчки, вынеся их в эпиграф, был великолепным мастером яркой развязки.
Это я к чему?
А вот к чему.
Когда-то, в моем далеком детстве, меня удивляла одна вещь. Когда я здоровался со старшими, наряду со всеми традиционными расспросами о жузах и родах, особняком стоял главный:
— Кто твой отец?
И после того, как я отвечал – кто мой отец, старики удовлетворенно кивали, хлопали меня по спине и говорили:
— Ой, азамат! Ты – молодец! Твой отец хороший человек.
Меня это с одной стороны радовало, с другой слегка озадачивало. Во-первых, с чего это я – молодец, думал я. В чем тут моя заслуга? И почему всех так интересует – кто мой отец, а не, скажем, кто мой брат? Или моя бабушка?
По мере взросления дошло. Казахи, как и многие другие народы, боялись злых языков. Злых духов. Оговоров, наветов, сглаза и всего такого прочего. Но больше всего казахи боялись людского осуждения. Людских проклятий. Поэтому старались жить так, чтобы оставить о себе добрую память. Старались жить честно. По совести. Чтобы собственные прегрешения не сильно сказались потом на наследниках. До сих пор, принимая какое-либо решение или приступая к какому-либо делу, обязательно держат в уме:
— Ел-жұрт не айтады? (Что люди скажут? Какие выводы сделают?)
В этом смысле честное имя отца служило своеобразным оберегом. Оно гарантировало чистоту помыслов и вызывало авансом доверие. Так и говорили, ручаясь за кого-либо: «Это сын того-то!»
Вместе с тем почитание отца налагало и определенные обязательства. Ты должен был жить так, чтобы не запятнать заработанную репутацию. Потому что она – репутация – служила уже твоему потомству. И так оно дальше по эстафете. Поэтому имя отца – отбасы – считалось главным достоянием. Оно было дороже золота. По отцу семейства судили о всей семье.
Теперь.
Какие значения скрыты в слове «елбасы»? Прежде всего, это – титул. С официального языка переводится как «лидер нации». В просторечии подходит больше всего идиома – «отец народа». (Не зря ведь в кулуарах Назарбаева называли «папой»).
Какое имя оставляет после себя наш «папа»?
Только давайте честно. Без лозунгов. И без мата.
Не самое лучшее, мягко говоря. А если прямо, у Назарбаева – плохая репутация. Народ его, в массе своей, не любит. И тут я никакой Америки не открываю. Я лишь констатирую. Это просто факт. И об этом не принято говорить вслух. Но я сейчас даже не об этом.
А о чем?
Назарбаев не просто человек. Он – наш первый президент. Он – елбасы. Отец народа, как было уже сказано. А коли так, то по нему иные судят обо всем народе. То есть о нас с вами. А кто из нас готов мириться с такой репутацией? Следовательно, с этим нужно что-то делать. Как то исправлять. Потому что речь идет уже о состоятельности всех остальных. О народе ведь судят по ее лидеру, не так ли? Он представляет нацию, а нация представляет его. Тут все взаимосвязано.
И здесь возникает следующий вопрос.
А можно ли эту репутацию исправить?
Не знаю. По моим ощущениям – поздновато. Потому что я постоянно езжу со своими съемками по стране, и, когда речь заходит о первом президенте, простой люд не очень скупится на крепкие выражения.
Но еще больше народ не любит семью елбасы. Всех вместе и каждого по отдельности. И это тоже факт. Банальный факт. О котором также не принято говорить вслух.
Почему не любит?
А патамушто…
И тут не нужно, наверное, перечислять список обвинений. Во-первых, места не хватит. Во-вторых, не хочу злословить. Отсюда напрашивается вывод: с первым президентом нам не повезло. Эпоха Назарбаева – это печальная страница в истории нашего народа. И это, к сожалению, никого из нас не красит.
И следом возникает очередной вопрос. Вернее, вопросы.
А какой оценки заслуживает народ, у которого вот такой вот лидер? Заслуживает ли этот народ доверия? Заслуживает ли он почитания? Уважения? Что об этом народе думают во всем остальном мире? (Нас ведь так заботит наш имидж). Заслуживает ли этот народ, хотя бы, простой похвалы? Можно ли его «похлопать по плечу» и сказать что он – молодец? Азамат…
Кто-то скажет, что я зря затеял этот разговор. Возможно. Я понимаю, он непростой. Мне он самому не нравится. Ну, а что делать? Надо ведь что-то делать. Как то отмываться. Очищаться. Иначе – как жить? Как завтра смотреть в глаза детям, внукам?
Хотя – почему «завтра», ведь все это происходит сегодня? На наших с вами глазах. И все участники этого позорного спектакля живы и здравствуют.
Мне лишь хочется спросить: почему мы так смелы в оценках исторических событий и так боимся говорить на темы сегодняшние? Всячески их избегаем. Прячемся от них.
Вы знаете, в каком-то смысле я сочувствую Токаеву. Ему приходится лавировать. И когда он говорит, что надо отдать должное заслугам, он не говорит о том, что заодно, ради справедливости, надо бы еще и воздать по заслугам.
Меня это не устраивает. Не устраивает, что власть делает вид, будто бы не замечает настроений в обществе. Что она упорно старается навязать свое видение проблем. Что упорно продолжает забалтывать острые темы, обходясь на практике полумерами. Это говорит о том, что власть не сделала необходимых выводов из январских событий (и не только январских). Что у Токаева в команде нет грамотных стратегов. Что они продолжают его подставлять.
Посудите сами. Что происходит вообще? Тот же Акаев, к примеру, скромно приезжает в Алма-Ату на встречу со студентами, а наш ездит к Путину торговаться за себя и за своих…
И все это делается у всех на виду. И все молчат. Не замечают.
Так что изменилось-то? Я имею в виду изменения качественные. Ментальные. Психологические.
Ничего.
От осознания этого становится слегка не по себе. Мне неловко и досадно. И стыдно. Плохо, когда отцу приходится стыдиться за своих детей, но еще хуже, когда детям приходиться краснеть за отца.
Я ведь тоже гражданин Казахстана. Это моя страна. Я так же, как и все живущие здесь, принадлежу нашему большому многонациональному семейству. Я тут живу и не собираюсь никуда уезжать. Но я считаю, не нужно заметать мусор под коврик. Завтра будет вонять во всем доме…
Что бы я предложил? Как нам всем выбираться из этой…ж… неловкой ситуации? Ведь это касается всех нас. Только холодно, без крика и шума. Без истерик и громких слов.
Есть у нас мудрая поговорка: «Иілген басты қылыш кеспес» — «Повинную голову меч не сечет».
Я бы первым делом предложил елбасы покаяться. Повиниться. Выйти к народу и сказать: «Да, вот здесь я ошибся. Простите». Помнится, даже Ельцин, уходя, просил прощения. Я это отчетливо помню. Простит народ или нет, это уже вопрос другой. Но попытку повиниться безусловно оценит. Народ у нас по природе своей добрый и милосердный. Сострадательный. И потом, не зря ведь еще говорят: « Халықтан биік тұрған ешкім жоқ» («Нет никого выше народа»).
Второе. Надо бы ему, как отцу, обратиться непосредственно к членам своего многочисленного семейства и всем приближенным «кошелькам», «кассирам, «казначеям», «хранителям ключей от подвалов, где сундуки со всяким дорогим барахлом припрятаны» и сказать: «Ребята, поели-попили. Хватит. Возвращайте».
Сомневаюсь, что они все немедленно откликнутся и послушаются «папу». Но ведь им тоже надо думать о своих детях. Внуках. О том, что будет с ними? Ведь у нас, у казахов, самым главным богатством было – отцовское имя. И если они не боятся ни бога, ни черта, – что они наглядно демонстрировали в течение тридцати лет, – то пусть задумаются, хотя бы, о людском проклятии. Хуже ведь ничего не бывает. Это же страшно…
В конце концов, покаяние очищает. Если оно искренно, конечно. Только тогда можно будет говорить о чем-то новом. О том же «Новом Казахстане», например. Иначе все это ерунда. Блеф. И сейчас, когда Токаев рассуждает про «Жана Казахстан», многие недоумевают – а про что это он говорит? С кем он собирается строить этот «Жана Казахстан»? С вот этими что ли? Там же рядом нет ни одного запоминающегося лица. Я, во всяком случае, не вижу. Я не вижу там политиков. Политиканов куча, да, а вот политиков нет. А их и не может быть, пока не очистишься. Не зря у нас существует старая пословица: «Қыраны жоқ даланы құзғын билейді» (“В степи, где нет орлов, царят стервятники”).
Да и в Евангелии сказано: «Никто не вливает молодое вино в старые мехи».
Зачем же так поступать неразумно?
Несомненно, все, что говорит Токаев, заслуживает серьезного внимания. Иные его высказывания реально вдохновляют. Но есть одно большое «но». Кто все это будет исполнять? Кто пахать будет, если совсем просто? Неужели опять эти?
Быть может, в будущем появятся новые Токаевы? А пока он там, на горке, один и смотрится, как слон среди мух. Полное впечатление кромешного одиночества.
Значит надо готовить почву для будущего. Вряд ли Токаев в таком вот сиротском виде останется на второй срок. Об этом тоже надо думать. А кто будет думать? Опять эти?…
Я лишь хочу предупредить, что если ответственные драматурги в высоких кабинетах не наберутся мужества и не допишут эту печальную пьесу до логического конца, то ее придется дописывать простому народу. А толпа – плохой сценарист. У нее обычно только один сценарий – экшн.
И, наконец, зачем я все это говорю?
Я просто размышляю вслух. И мне кажется, что я не один так думаю.
Просто остальные помалкивают. И делают вид, что все нормально.
Ничего не нормально, дорогие товарищи. Все очень даже хреново. От того – неспокойно на душе. От того – тревожно. У любой достойной пьесы должен быть красивый финал. Иначе как-то глупо все получается. И нелепо. По-детски.
Пора бы уже взрослеть.
ФОТО из архива "Республики". 2014 год
