Расположение сценариев развития ситуации по шкале их вероятности месяц спустя после начала украинского наступления остается прежним. Наиболее вероятным видится выход из лета в позиционную войну с потенциалом длительности в несколько лет. Это не исключает успехов ВСУ, и даже значительных, но пока мало что указывает на возможность достижения результата, который можно было бы назвать game changing, то есть результата, имеющего не чисто военное, а военно-политическое значение.
Для Украины на данном этапе войны для проведения того политического курса, который я бы обозначил как «доктрина Зеленского» (переговоры после освобождения территорий), уже мало демонстрировать относительный успех или даже просто способность к сопротивлению агрессии, как это было на первом этапе противостояния.
“Доктрина Зеленского” нуждается в подкреплении стратегическим результатом, то есть прорывом линии фронта с освобождением не вообще каких-то, а имеющих символическое значение в массовом сознании территорий. Только такой результат будет иметь политическое значение, но именно его достижение пока остается спорным, несмотря на месяц упорных и кровополитных боев.
Если август принесет изменения и желательный для Украины военно-политический результат будет достигнут, мы все перейдем к рассмотрению другого сценария – эскалации и ускорения конфликта, где существенную роль будут играть внутренние вызовы для режима Путина.
Но если на фронтах ничего существенно не изменится, то к осени “доктрина Зеленского” будет подвергнута самым серьезным испытаниям практикой с момента своего появления на свет.
В этом случае Зеленскому и его команде предстоит осенью пройти через болезненный этап смены политической парадигмы. Я не утверждаю, что это будет фатально для них, но точно малоприятно и непросто.
Если к середине осени украинское наступление не даст политически значимых результатов, Зеленский будет поставлен перед необходимостью признать в той или иной форме, что заявленные цели войны недостижимы в краткосрочной (до года) перспективе. Это касается как освобождения оккупированных территорий, так и вступления в НАТО (с чем связываются надежды на недопустимость рецидивов агрессии).
Смена парадигмы будет болезненной, поскольку для принятия новой парадигмы потребуется более широкий общественный консенсус, чем тот, на который команда Зеленского опирается сегодня (сейчас ставка делается на активную радикально настроенную часть общества, которая выступает «военным делегатом» от имени всего общества).
Для ставки на продолжительную кровопролитную наступательную войну за освобождение территорий при ограниченной поддержке Запада и в расчете на перемалывание гораздо более внушительных российских людских и материальных ресурсов потребуется прямой мандат от всей «громады».
Я не утверждаю, что это невозможно (тем более что Кремль каждый день своими преступлениями делает все, чтобы такой мандат был выдан), но это будет непросто, и в первую очередь потому, что слишком долго и безоговорочно общество убеждали в обратном – что возвращение к мирной жизни не за горами, что оно случится вследствие неизбежной победы Украины, под которой подразумевалось не только возвращение захваченных территорий, но и неким чудесным образом произошедший распад России, а также вступление в НАТО и интеграция в ЕС до завершения конфликта.
Этот максимально оптимистический, но вместе с тем и наименее вероятный сценарий в течение длительного времени продавался как единственно возможный.
«Доктрина Зеленского» имела большой мобилизующий эффект на короткой дистанции, но она же может стать серьезной проблемой, когда выяснится, что бежать придется марафон. Людей, которым не нравится, что и как происходит на войне, в Украине достаточно, в том числе и в вооруженных силах. Пока их голос не слышен, но во время смены парадигмы он может зазвучать громче.
Речь, безусловно, идет о патриотических силах, нацеленных на победу Украины и на защиту ее суверенитета и государственной независимости, а не о многочисленных агентах влияния Кремля, которым при любом раскладе пока в Украине ловить нечего.
