20 сентября на сайте Комитета государственных доходов РК был опубликован «реестр лиц, получающих деньги и (или) иное имущество от иностранных государств», который некоторые медиаресурсы назвали «списком иноагентов». Примечательно, что о себе самом в этом контексте государство умолчало, хотя чиновники тоже вполне охотно получают гранты, в том числе от ООН.
Яркий пример – грант на 58,7 тысяч долларов, который Программа ООН (ПРООН) в Казахстане потратила на «цифровую информационную платформу» для Национального превентивного механизма, который курирует государство в лице Уполномоченного по правам человека и его офиса.
Эта платформа должна была облегчить правозащитникам процесс посещений закрытых учреждений (не только тюрем и колоний, но и, например, детдомов). Но вместо этого они были вынуждены делать двойную работу.
Деньги были потрачены впустую, но те, кто ответственен за этот проект, уходят от ответов на вопросы.
Подробнее в расследовании Данияра Молдабекова для «Республики».
Когда и на что ПРООН выделила деньги?
В ноябре 2019 года участникам НПМ пришло письмо на email от сотрудника Программы ООН в Казахстане Архата Канатбаева. Из него следует, что информационную систему, которую правозащитники оценивают как некачественную, разрабатывали еще четыре года назад.
Канатбаев пишет (скриншоты письма есть в распоряжении редакции – Ред.) о ней как о «частично готовой» (орфография и пунктуация сохранены):
«Мы надеемся,что у нас будет возможность встретиться и обсудить все детали, когда вы все будете в Нур-Султане на встрече Координационного совета НПМ. Мы постараемся организовать такую встречу для демонстрации части информационной системы, которая уже частично готова, и для обсуждения ваших дополнении, предложении и комментариев.
Прошу Вас проявить активность и дать нам частичку неоценимого опыта, который Вы все наработали за это время».
Канатбаев отказался говорить с «Республикой», сославшись на то, что уже не работает в ПРООН, и рекомендовал написать запросы в офис ПРООН в Астане и в Национальный центр по правам человека – государственный орган, подчиняющийся Уполномоченному по правам человека, бывшему работнику прокуратуры Артуру Ластаеву.
В ПРООН, отвечая на мой запрос, сообщили, что финансирование цифровой платформы «проводилось в рамках связанного гранта ПРООН и Национального центра по правам человека (НЦПЧ), направленного на институциональное укрепление Национального превентивного механизма (2019-2021 гг.)»
На это устройство ПРООН выделило 24,8 миллионов тенге. Но правозащитники из НПМ – те, для кого это все и задумывалось, – говорят, что цифровое устройство сделано крайне некачественно. Деньги, которые можно было потратить рачительно и с пользой, выброшены на ветер.
Хотели как лучше, получилось как всегда
В ПРООН сообщили, что у цифровой платформы несколько функций.
«Онлайн внесение данных мониторинговых визитов в закрытые учреждения, подмандатные НПМ, базу данных по мониторинговым визитам, библиотеку методических материалов, национальных нормативно-правовых актов, международных договоров и конвенций в сфере защиты прав человека и отчетов о деятельности НПМ», — перечислили в ПРООН.
Участники НПМ, в том числе бывшие, говорят, что цифровое устройство сделано некачественно.
Член Координационного совета НПМ Серик Тенизбаев сказал, что ему приходилось выполнять двойную работу – вносить отчеты в это устройство, представляющее собой сайт, а потом отправлять их по обычной почте, как он это всегда делал.
«Эта программа изначально не отвечала требованиям. Конфигурация была неправильной, исполнение – так себе. Поэтому мы не пользовались ей», — сказал Тенизбаев в интервью «Республике».
Еще один участник НПМ, опрошенный «Республикой», говорит, что эта цифровая информационная платформа должна была не только облегчить работу над отчетами, но и улучшить их качество. Сегодня, по словам правозащитника Арсена Аубакирова, с этим есть проблемы.
«Это неоднократно поднималось на заседаниях Координационного совета НПМ, — говорит Аубакиров. — Иногда по отчету ощущение, что не было посещения. Шаблонные ответы и отсутствие проблем и рекомендаций».
Юрист и бывший участник НПМ по Восточно-Казахстанской области Алексей Божков, вспоминая свое первое впечатление о цифровой платформе за 24 млн тенге, сказал: «Это был полный отстой».
«Я ожидал, что там будут для конкретного вида учреждения поставлены конкретные вопросы, чтобы я мог, ничего не упустив, всецело охватить учреждение. Для этого должны быть вопросы для каждого посещения отдельно по числу посещений. И вопросы должны быть поставлены в зависимости от вида посещения. Например, для барака с находящимися осужденными свои вопросы, для ДИЗО — свои, для камер СИЗО свои, для ИВС свои, и т.д. Ведь везде своя специфика», — сказал Божков «Республике».
Юрист понял, что устройство «сырое», испытал разочарование и даже написал жалобу в НЦПЧ.
Плевать хотели на качество?
Получив ответ от ПРООН на свой запрос, я увидел там контакт Гульмиры Тулесбаевой. Ее же имя указано в техническом задании к проекту от 23 декабря 2020 года; там она указана как менеджер проекта.
Раз в ответе на мой запрос в ПРООН указали номер Тулесбаевой и раз она – менеджер этого злополучного проекта, мне показалось вполне логичным написать ей лично. Благо, мы живем в XXI веке, и у людей нередко бывает WhatsApp. У сотрудницы ПРООН он тоже оказался.
Вопросы я задал довольно простые и, как мне кажется, хорошие:
- ПРООН вложила 24,8 млн тенге в устройство, но участники НПМ говорят, что оно неудобное и они вынуждены отправлять отчеты по старинке. То есть цель, указанная в техзадании ПРООН (повышение эффективности НПМ за счет платформы), вряд ли была достигнута. Если же я ошибаюсь, не могли бы объяснить, в чем я не прав?
- ПРООН вложила деньги в устройство, чье качество вызывает вопросы. В ПРООН как-либо решают или планируют решить эту проблему? Опять же, поправьте меня, если я ошибаюсь, но пока все выглядит так, что ПРООН просто выбросила деньги на ветер. В отчетах ПРООН пишут, что платформа работает. Участники НПМ говорят, что не пользуются ей из-за ее низкого качества. Кому верить?
Вместо ответа Тулесбаева рекомендовала «обратиться в ПРООН с запросом», на что я заметил, что она и есть сотрудница ПРООН, а ее имя и фамилия черным по белому указаны на техзадании проекта цифровой информационной платформы.
После этого Тулесбаева заявила, что она в отпуске и вообще не может отвечать в мессенджере.
Какая злая сила мешает работникам ПРООН отвечать в мессенджерах и почему один из ответственных за проект людей не хочет воспользоваться возможностью озвучить свое мнение по поводу этой истории, для меня загадка. Но что очевидно, так это наплевательское отношение к своему же проекту.
Безразличие к вопросу продемонстрировали и в НЦПЧ – государственном органе, который подчиняется уполномоченному по правам человека. Раньше это была Эльвира Азимова, сегодня – Артур Ластаев.
15 августа, больше месяца назад, я позвонил Эльвире Азимовой, чтобы узнать: сколько точно стоило устройство, о котором в НПМ говорят как о неработающем, и почему так вообще получилось.
Сегодня Азимова – председатель Конституционного суда, но в период разработки цифровой информационной платформы была Уполномоченной по правам человека, то есть стояла во главе НЦПЧ.
У нас вышел такой диалог:
Э.А. Во-первых, это было в пилотном режиме. Во-вторых, она (цифровая платформа для участников НПМ — Ред.) неофициально использовалась. Если вводить ее в работу, это нужно сертификат получать. Поэтому продолжение этого проекта должно быть. Я сейчас не работаю Уполномоченной по правам человека. Вы лучше обратитесь в Национальный центр по правам человека, потому что восьмой месяц прошел, что они там сделали…
Д. М. Я обратился туда и в ПРООН с запросами. Просто ПРООН в своем докладе пишет, что устройство разработано, говорят о нем как о действующем устройстве.
Э.А. Она действующая, она есть в природе, поэтому они так и говорят.
Д.М. Ну…
Э. А. Я не поняла, во-первых, почему вас это интересует? У вас что за статья вообще?
Д.М. В смысле, почему? Потому что мне это кажется важным и интересным…
Э.А. Я ответила вам на вопрос, теперь встречно задаю: что за статья у вас?
Д. М. Статья про это устройство, что с ним.
Д. М. Какой интерес у вас как у журналиста? Почему именно эта тема вызвала? Почему не сама система НПМ, ее задачи?
Д. М. Об этом тоже можно написать, но сейчас я пишу про это цифровое устройство. Мне это интересно, потому что, по моим данным… Это правда, что на нее ПРООН около 50 тысяч долларов выделили?
Э.А. Там в целом грант – большой проект это. Там не только эта система.
Д. М. А что помимо нее? Что еще должны были сделать?
Э. А. Ну вы сделайте официальный запрос.
Д. М. Вы были Уполномоченным, когда это начиналось, когда презентации были. Я же говорю: я написал запрос действующему Уполномоченному и в ПРООН написал.
Э.А. Ну хорошо, вот они вам и ответят в том ключе, в котором они сейчас работают и имеют материалы. Вот вы мне позвонили, а я же не могу физически помнить то, что было несколько месяцев назад. Там же цифры, правильно?
Д. М. А вы уточнить не можете? Может, документация осталась.
Э. А. Я еще раз повторяю – я же сейчас не Уполномоченная по правам человека. Я вам задала вопрос: почему эта система? Вы так и не ответили.
Д. М. Потому что в докладе ПРООН говорится, что это устройство есть, а правозащитники говорят, что не могут им пользоваться, потому что оно очень плохо сделано.
Э. А. Какие правозащитники?
Д. М. Члены НПМ. А источники свои я имею право не раскрывать.
Э. А. Я не говорю вам раскрывать или не раскрывать. Вы со мной так агрессивно не разговаривайте, я вам такого права не давала. Я вам повода не давала говорить в таком тоне!
Д. М. Я вам просто отвечаю… Мы можем по существу говорить? Когда это устройство вводили, вы были Уполномоченным по правам человека.
Э. А. Я вам еще раз повторяю: я не отрицаю, что я была уполномоченным по правам человека. Продолжение платформы идет не только с точки зрения платформы. То, что кто-то из правозащитников говорит, что плохо пользоваться ей, они изначально не хотели ей пользоваться.
После этого Эльвира Азимова положила трубку.
Национальный центр по правам человека (НЦПЧ) осуществляет информационно-аналитическое, организационно-правовое и иное обеспечение деятельности Уполномоченного по правам человека.
Раз предыдущий Омбудсмен, Эльвира Азимова, не смогла дать внятных ответов, я написал запрос в НЦПЧ на имя действующего Омбудсмена – бывшего прокурорского работника Артура Ластаева.
Вопросы те же: сколько точно стоила разработка некачественного цифрового устройства для правозащитников, какая компания работала над проектом и т.д. Также я просил дать мне возможность самому протестировать это устройство – мало ли, вдруг все с ним не так плохо.
Запрос я направил 15 августа через портал для обращений граждан в госорганы Eotinish. Причем двумя методами – вопросы указал как в самом обращении на портале, так и добавив документ с вопросами, где попросил ответить на почту.
24 августа пришел ответ на обращение, где написано: «Решение ГО: Прекратить рассмотрение Причина прекращения: имеются иные основания, предусмотренные законами Республики Казахстан».
В прикрепленном файле также было написано, что ответ выслан на почту. Автором резолюции указали замруководителя НЦПЧ Амира Умарова, а исполнителем – главного инспектора сектора финансов Асем Рамазанкызы. Подчеркну, что запрос я писал на имя Артура Ластаева. Но он, судя по всему, решил не нисходить до какого-то там журналиста.
Проверив свой email, я никакого ответа от НЦПЧ не нашел. 25 августа я позвонил по номеру Рамазанкызы, сообщил ей, что письма нет. Надеялся, что вскоре оно придет. Прошло два часа – ничего. На ресепшене мне несколько раз заявили, что Рамазанкызы нет на месте.
Затем мне удалось дозвониться до Амира Умарова – замруководителя НЦПЧ, который в ответе на мое обращение на Eotinish указан как «автор резолюции».
Д.М. Я по поводу цифрового устройства, которое ПРООН делало для НПМ. Запрос на имя Артура Ластаева. На eotinish 24 августа пришел ответ на мое обращение, а также подписанный Асем Рамазанкызы документ, где написано, что ответ также выслан на электронную почту. На почту мне ничего не выслали. В районе 10 утра я дозвонился до нее и попросил выслать ответ мне на WhatsApp, если она не может выслать на почту, хотя я не знаю, какая злая сила может ей помешать. Тем не менее, ответ никуда не поступил. В связи с этим я хотел у вас уточнить: в том, что ваша коллега хотела выслать мне на почту, какая-то дополнительная информация или там просто продублировано то, что в eotinish указано как «ответ на обращение»?
А. У. Вы в самом обращении просили на почту ответить?
Д. М. Я выслал вопросы в самом eotinish и добавил файл, где просил выслать на почту. Сделал и то, и другое.
А.У. Хорошо, я сейчас буду разбираться.
Д. М. Вы извините, но мне с десяти утра обещают разобраться, но так и не разобрались. Амир Саралиевич, вы отвечали на мой запрос. Вы, по данным eotinish, отвечали на мой запрос. Он про цифровое устройство, по моим данным, на него 45 тысяч долларов выделили (или, возможно, даже больше, 450 тысяч – Д.М.). И мне никто не может ответить, почему это устройство не работает. И в ответе на мое обращение отписка. У вас сейчас есть шанс: можете мне устно ответить на вопросы?
А. У. Вы знаете, блин, я устно сейчас вам не отвечу. Я посмотрел… Наверное, если я его согласовал это обращение, мы попробуем ваш ответ найти и потом, если надо, устно вам поясним.
Д. М. На eotinish статус заявки «исполнен». Понимаете? Вы можете сейчас заглянуть, вы же отвечали на мое обращение.
А. У. Письмо кто готовил? Асем Рамазанкызы?
Д. М. Она исполнитель, она готовила письмо. Но вы отвечали.
А. У. Да-да. На компьютере у нее, основной же она запускает… Когда мы согласовываем, у нас с базы пропадает… Даже если в eotinish я сейчас зайду, я его не найду. Поэтому я и говорю: давайте я сейчас попробую найти его, позвоню, поднимусь, куда надо, буду выяснять, в канцелярию зайду. На какой номер вам позвонить? Как с вами связаться?
Я продиктовал Амиру Умарову свой номер. Он обещал разобраться с ситуацией и перезвонить. Я сказал, что, если он не перезвонит до 18.00, я обязательно напишу о том, что в Национальном центре по правам человека мне соврали.
Также я добавил: «Вы отвечали на мой запрос, но сейчас я с вами говорю и понимаю, что вы как будто впервые об этом слышите. Хотя вопросы я задаю хорошие», на что Умаров ответил: «Данияр, мы за этот период рассмотрели почти 4 тысяч обращений – нам люди жалуются по разным вопросам, начиная от парикмахера своего до дантиста. Исходя из этого, я сейчас сходу не могу сейчас вспомнить…»
Как бы то ни было, Умаров не перезвонил. Хотя телефон мой был включен как до 18.00, так и после.
В связи с чем, уверен, имею полное право написать: заместитель руководителя Национального центра по правам человека Амир Умаров не сдержал свое слово.
После этого я написал еще один запрос. Надеялся, что в НЦПЧ придут в себя и перестанут корчить из себя дурачков. Отправил его через eotinish. Вопросы, как обычно, максимально простые и в случае добросовестности чиновников, не требующие особых интеллектуальных усилий:
1.Намерены ли Вы улучшить качество этой цифровой платформы? Как и когда вы планируете это сделать?
- Если Вы считаете, что цифровая платформа качественная, не могли бы привести аргументы в пользу этого? Также хотелось бы лично протестировать цифровую платформу.
Когда мое обращение зарегистрировали, в качестве срока рассмотрения указали «до 20 сентября 2023 года». Но и тут обман – ответа я к моменту публикации так и не получил.
В НЦПЧ тоже плевать хотели на качество проекта за 24 с лишним миллиона тенге. Судя по всему, это и есть «новый Казахстан».
Наплевательское отношение к теме продемонстрировали и в компании Prime Source, которой присудили контракт на разработку этой прОклятой платформы. Там на мой запрос тоже не ответили, хотя времени у них было предостаточно: вопросы на их корпоративный email я выслал еще 31 августа.
«У омбудсмена есть возможность отбирать лояльных и нужных ему людей»
Впрочем, ничего удивительного в поведении бюрократов из НЦПЧ нет. Участники НПМ – в основном, независимые от государства граждане – говорят, что действующая модель «Омбудсмен+» убивает независимость НПМ.
«Законодательство перекроили и системно уменьшили независимость НПМ – и усилили роль государственного омбудсмена. Он координирует, используется его аппарат. Естественно, он может воздействовать на результат. Например, именно омбудсмен дает разрешение на специальные посещения, отбирает членов комиссии, которая занимается отбором членов координационного совета НПМ. В результате мы сегодня имеем, что половина людей в координационном совете НПМ – это люди, которые к правозащитной работе никакого отношения не имеют.
Сейчас все, кто стоял у истоков НПМ, выдавливаются. Они не могут пройти даже. Потому что комиссию, которая занимается отбором членов НПМ, выбирает омбудсмен. По моему личному мнению, это существенно увеличивает риски сокращения независимости НПМ», — говорит член координационного совета НПМ Серик Тенизбаев.
Разрешение на специальные посещения правозащитники получают именно у омбудсмена.
«Что такое специальные посещения? Это когда поступает сигнал, звонит, например, какая-нибудь женщина и говорит, что ее сына, находящегося в закрытом учреждении, избивают. Разрешение на посещение учреждения в такой ситуации мы получаем от омбудсмена», — говорит Тенмзбаев.
По его словам, эта система работала одинаково и при Азимовой, и при Ластаеве.
«Тут дело не столько в человеке, сколько в функциях, которыми законодательство наделило омбудсмена. У омбудсмена есть возможность отбирать лояльных и нужных ему людей, которые будут делать то, что он говорит», — считает Тенизбаев.
В связи с этим независимые правозащитники, несогласные плясать под дудку чиновников, покидают НПМ.
Известная правозащитница из Павлодарской области сказала «Республике», что отчеты «ни о чём».
«Отчёты ни о чем, из года в год одно и тоже переписываешь – фабулу, которая не нужна. Лишь в некоторых случаях, когда есть жалоба, то пишется в отчёте об этом, либо нарушение какое-нибудь. Также и рекомендации из года в год об одном и том же, за редким исключением», — говорит Елена Семенова.
Правозащитник из Кокшетау Олжас Сыздыков вышел из НПМ, потому что считает, что задумывавшаяся как независимая сегодня эта структура все более и более походит на госорган.
«В нынешнем виде он просто-напросто превращается в дополнительную структуру государства», — говорит Сыздыков.
ПОДДЕРЖИТЕ «РЕСПУБЛИКУ»!
Можно через KASPI GOLD, отправив донаты на номер телефона 8-777 681 6594 или карты 4400 4302 1819 1887.
И есть еще несколько способов – на этой странице.
