Прошел митинг, посвященный памяти погибших в ходе январских событий. Что он показал? Что митинговать в Казахстане желающих не прибавилось. Увы!

Казалось бы, на волне возмущения расстрелом мирных (пусть и не всегда) митингующих и зверствами полицейских, выбивающих пытками признательные показания у задержанных, должен был совершиться разрыв шаблона и вместо привычных 300–700 человек на митинг должны были выйти 5–10 тысяч.

Ничего подобного! Все те же 300–700 человек. Но это капля в море праведного возмущения и революционной смелости, которые бушуют в соцсетях.

Получается, социальные сети и реальность офлайна — это два разных мира. Которые если пересекаются, то в пределах нескольких тысяч человек.

Похоже, ошибаются те, кто говорит, что казахстанцы после январских событий стали другими и перестали бояться. Увы! Их понять можно: мы охотно верим тому, чего желаем. Но реальность говорит о другом.

Последние два митинга подтвердили тезис, высказанный еще Нурбулатом Масановым на заре нашей независимости, что патронатно-клиентские отношения внутри традиционных кланов способны легко вывести на улицы десятки тысяч своих сторонников, тогда как гражданское общество в Казахстане не в состоянии этого сделать в силу его слабости.

Да, в Казахстане нет гражданского общества, способного консолидировать людей на какие-то масштабные политические акции, собирающие десятки и сотни тысяч сторонников. К сожалению, их просто нет.

Сегодня уровень гражданского участия людей в социально-политических событиях очень ограничен. Даже у продвинутой части общества нет понимания гражданской ответственности за происходящее в стране. А у большинства казахстанцев не изжиты верноподданнические настроения по отношению к власти. А это в плане проявления гражданственности вообще дремучее болото.

И еще один печальный результат январских событий. Отвечая на вопрос: «Что это было?», страна разделилась на два лагеря. На тех, кто видит в протестовавших революционеров, борцов с прогнившим режимом, и на тех, кто считает их бандитами и грабителями.

Отсюда возникла мощная политическая поляризация общества. Одни выступают против Токаева, не веря в его обещания изменить страну. Другие – поддерживают его и надеются на то, что при нем будет лучше, чем при Назарбаеве. Жесткая дихотомия при наличии разных непринципиальных оговорок и условий.

И совсем мало тех, кто смотрит на события глубже и считает, что у устроивших беспорядки в Алматы революционными были только лозунги, которые озвучивали оказавшиеся в их рядах гражданские активисты и люди из «старой» оппозиции (а это в пределах все тех же 300-700 человек).

Остальные участники событий преследовали совершенно другие цели, не имеющие к этим лозунгам прямого отношения. Это прежде всего боевики, подготовленные и нанятые людьми из клана Назарбаева, и примкнувшие к ним маргиналы с окраин города.

Эта точка зрения предлагает отделять мух от котлет и понимать, что в событиях присутствовали интересы различных групп людей. Это был некий микс различных социальных, экономических и политических претензий. Из-за чего невозможно дать однозначную оценку происшедшего. Однако это мнение сегодня оказалось на периферии общественного дискурса.

Главным же в этом дискурсе остается выяснение отношений между двумя основными оценками событий. Тех, кто верит Токаеву и радуется его победе над «террористами», или тех, кто видит в нем продолжение политического курса Назарбаева и готовится дать ему бой на следующих президентских выборах.

Кого больше? Это самый интересный момент противостояния. Пока все на уровне ощущений и предположений, социологи молчат.

От ответа на этот вопрос во многом будет зависеть то, что будет происходить в Казахстане в постназарбаевскую эпоху. В том числе и то, как быстро будет происходить становление гражданского общества, так не хватающего стране.

Spread the love

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь

Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.