Последние дни приносят много новостей о преследованиях за антивоенные высказывания. И это плохая новость для режима и его сторонников и хорошая для противников войны.
Надо сказать, что путинский режим проявляет известную осторожность в массовых, систематических репрессиях. Число политзаключенных в России не так велико, если сравнивать его с практиками других консолидированных авторитарных режимов. Путинский режим предпочитает «информационную репрессию» — знаковое убийство оппозиционера или драконовский закон, обещающий много лет тюрьмы за что угодно.
Когда закон о преследованиях за антивоенные высказывания был принят, он имел невероятный «позитивный» для режима эффект. Люди массово покидали страну, закрывали свои аккаунты в соцсетях или стирали их историю. — Закон работал так, что и репрессировать никого не надо.
Это подтверждали и социологические данные: поддержка войны в публичном пространстве росла с середины марта до начала мая. Это значит, что противники войны становились менее слышны в публичном пространстве, а сторонники — более. При этом свидетельств фактического применения закона было крайне мало. Какое-то количество дел по новой статье возбуждалось и подвисало.
И вот сейчас, как мне кажется, мы видим смену тренда.
Режим нуждается в том, чтобы продемонстрировать публике действенность и опасность закона. И это значит, что информационный его эффект выглядит для режима исчерпанным. Это значит, что режим — нет, конечно, чувствует не открытое сопротивление войне, но скорее — опасный нечленораздельный ропот обывателя. И опасается его. И поэтому демонстрирует на примере Горинова и Яшина угрозу публичности этого ропота.
Об этом я и говорю в пятничном выпуске «Рогов о главном».
