На берегу Капшагайского водохранилища запустили новый проект. Детей с нарушениями физического и ментального развития со всего Казахстана будут обучать различным видам спорта, чтобы в прямом и переносном смысле поставить их на ноги. Идея хорошая, решила я, и связалась с организаторами.
Они обрадовались желанию журналиста поддержать проект, который в этом году, не скупясь, профинансировала госструктура. Пообещали организовать трансфер, ибо от Алматы до локации нового проекта путь неблизкий.
Я подтвердила свое участие сначала в прошлый четверг, затем в пятницу.
— Ок! – обрадовались затейники спортивной инициативы.
Место встречи в понедельник подтвердили, и я со спокойной совестью уехала за город, памятуя о том, что работа не имеет ничего общего со словом «рабство». Мобильная и интернет-связь там не ловили, но все было согласовано. И я расслабилась – ровно до понедельника.
Оказалось, напрасно. Сюрпризы из разряда неприятных начались за полтора часа до выезда. Поменяли место встречи. Новая локация, как написали вчера вечером, находилась в двух километрах от первоначальной, и добраться туда можно было либо пешком (что в условиях температуры воздуха плюс хорошо за 30 было небезопасно), либо на такси.
Я на всякий случай перезвонила. Безуспешно. Ну ок, рассудила я, и поехала по новому адресу на такси. Приехав, перезвонила еще раз. Ответили практически сразу.
— Возвращайтесь назад. Там не удалось собрать достаточно людей, и мы снова все переиграли.
Потребовалась недюжинная выдержка, чтобы не заорать матом и благим матом. Дело было не столько в моем воспитании, сколько в том, что вокруг роились мамаши с колясками.
— Не поеду. Присылайте за мной машину.
— Но у нас нет лишних ресурсов, — торопливо объясняла невидимая собеседница.
— Это не моя проблема, — возразила я.
— А почему вы не ответили вчера вечером? – неожиданно спросила она.
— Посмотрите на календарь. Вчера вечером, а также утром и днем был выходной день. Зачем вы вообще мне звонили?
— Хотела уточнить, приедете ли вы…
Я мысленно сосчитала до десяти. Попыталась представить водопад. Вроде успокоилась.
— Девушка, я ДВАЖДЫ подтвердила вам свое присутствие. Что вам еще? Клятву надо было дать? Присылайте машину или отправляйтесь без меня. Все.
Видимо, я была весьма убедительна, потому что такси приехало спустя три минуты. Меня встретили, усадили в автобус. Вскоре оказалось, что кроме меня журналистов больше нет. В душе зашевелилось нехорошее предчувствие. Как буду возвращаться? Но спросить было не у кого. В салоне сидели дети с родителями и юные волонтеры.
Прибыв на место, главные герои проекта побросали чемоданы и отправились обедать. Я не то чтобы за халявный харч, но приглашать к столу всех гостей – это правило хорошего тона. Организаторы не просто проигнорировали его – они не предложили даже бутылку воды. Как это по-лагерному, подумала я.
Опомнилась приглашающая сторона спустя два часа.
— Там, наверное, в столовой что-то осталось, — заметила та самая недоверчивая дама, с которой мы вели ожесточенные переговоры онлайн. – Хотите?
Объедки, логично рассудила я про себя, а вслух, не потрудившись добавить «спасибо», сказала: — Нет, я не голодна.
Если я в 46 лет, из которых ровно половина составляет мой стаж в профессии, пойду доедать то, что не вместилось в желудки больных детей и их не в меру раскормленных родителей, то следующий мой шаг должен быть в окно. Ибо позволять такое отношение к себе – это уже потолок.
Отдельного внимания заслуживают родители искалеченных судьбою детей. У меня сложилось ясное впечатление, что высшие силы послали им такое испытание в наказание. Столь разряженных и размалеванных людей можно встретить только на пресс-конференциях к Всемирному дню борьбы со СПИДом. Они тоже делают высокие прически, яркий макияж и метровый маникюр, и гордо рассказывают о том, как прекрасно живут. Это больше похоже на пропаганду, а на борьбу. Вот и здесь мне казалось, что все эти люди используют своих детей, чтобы себя показать. В их глазах я, как ни старалась, не смогла заметить сочувствия, сострадания. Ничего, кроме самопиара.
Что ж, пусть это останется на их совести.
Что касалось возвращения в Алматы, предчувствия меня не обманули. Транспорт назад выпрашивала как нищий на паперти. Оказывается, организаторы решили, что к месту проведения журналисты должны ехать сами.
Как это по-лагерному, снова подумала я.
— Такси отсюда до Алматы тысяч пятнадцать стоить будет, — пояснили организаторы.
После этого комментария всерьез захотелось сцепиться в рукопашную. Но вокруг снова были дети. Они хоть и с нарушениями, но вполне адекватно оценивают происходящее. Проведя в дебатах порядка десяти минут, я все-таки смогла уехать до ближайшего города Конаев.
Отдельного внимания достоин таксист, который вез меня в Алматы из Конаева. Отъехав на расстояние десяти метров от посадки, он остановил машину и заявил, что будет ждать других пассажиров. Пообещал, что это не более десяти минут. Я никогда не верила таксистам, и на этот раз вновь оказалась права.
Когда загрузился дополнительный пассажир, выяснилось, что надо менять колесо. Когда поменяли колесо, выяснилось, что надо вымыть руки. Также выяснилось, что это можно сделать только на месте посадки пассажиров. На всё про всё ушёл час.
Это был день испытаний моего небезграничного терпения. Почувствовав моё настроение, доставщик людей помчался в Алматы как ракета-шутиха. По пути он даже догадался включить кондиционер.
— Только не кричите, пожалуйста, — заныл сей храбрый муж.
За комфорт пришлось заплатить кратким информационным сообщением о парках нашего города и работой навигатором. Пользоваться 2ГИС он не умел.
