16 декабря, хоть и считается в Казахстане праздником (именно в этот день в 1991 году Верховным советом РК был принят Конституционный закон «О государственной независимости РК»), дата скорбная.
Именно в этот день в 1986 году в Алматы произошел силовой разгон мирного митинга, участники которого протестовали против диктата Кремля в назначении руководителем союзной республики «чужака» без согласования с местными элитами. Позднее некоторые его участники были осуждены к различным срокам заключения по обвинению в «национализме»
А в 2011 году власть впервые в истории независимого Казахстана открыла огонь по мирным жителям — в городе Жанаозен и на станции Шетпе, что в Мангистауской области. Забастовка нефтяников, длившаяся почти весь 2011 год, закончилась стрельбой по собравшимся на площади людям 16 декабря. Только по официальным данным погибло 15 человек в Жанаозене и один человек в Шетпе. Но на самом деле погибших было намного больше.
Эти события – 1986 и 2011 годов – вошли в историю Казахстана как «Желтоксан-1986» и «Жанаозен-2011», и сегодня – их очередная годовщина.
БОЛЬШЕ про события 2011 года в нашей рубрике "ВСПОМНИМ ЖАНАОЗЕН"
В этом году к этим скорбным датам добавилась еще одна – Кантар-2022. Январские события, в ходе которых погибло более 200 человек, это «рана», которая все еще кровоточит. В обществе живет надежда на справедливое наказание не только участников беспорядков, но и силовиков, стрелявших в народ. Правда, учитывая, как проходят следствие и суды, надежды на справедливое возмездие остается все меньше.
Параллели между Жанаозеном-2011 и Канатаром-2022
Параллели между Жанаозеном-2011 и Кантаром-2022, несмотря на смену в стране верховной власти в лице президента, наблюдаются невооруженным глазом. Об этом мы и решили поговорить с известным казахстанским правозащитником, директором Казахстанского международного Бюро по правам человека Евгением Жовтисом.
— Евгений Александрович, какие параллели Вы отмечаете между Жанаозеном и Кантаром?
— У этих событий была схожая социальная мотивация и конфликт, лежащий в основе: и там, и там имело место недовольство населения. В 2011 году мы наблюдали недовольство нефтяников начислением зарплат, в 2022 – повышением цен на газ.
Еще один момент, который мне кажется схожим: в обоих случаях мы слабо себе представляем, кто за этими событиями стоял. Очевидно, что изначально в обоих случаях были мирные протесты, из социальных перетекшие в политические. Но затем из «ниоткуда» появлялись подготовленные люди, которые провоцировали силовой конфликт, и так же незаметно исчезали. По крайней мере, сейчас эти провокаторы по уголовным делам не проходят.
И следующая параллель – мы не знаем, кто стрелял. В Жанаозене было даже снято видео, как конкретный человек из пистолета расстреливает в спину убегающих людей. Но его личность так и не была установлена. Что касается Кантара, мы сейчас имеем всего одного осужденного военнослужащего, застрелившего пастуха. Но погибло более 200 человек, а речи о привлечении еще кого-то к ответственности не идет.
Далее, из силовиков в Жанаозене к ответственности привлекли только начальника изолятора временного содержания, а тех сотрудников, кто непосредственно пытал задержанных, не нашли. По итогам Кантара тоже судят отдельных личностей, но масштабы привлекаемых к ответственности с количеством пыток вообще несопоставимы.
— Между тем, как нам кажется, есть и различия. Протесты в Жанаозене в 2011 году не распространились на весь Казахстан, а в 2022 году мы наблюдали цепную реакцию протестов по стране. Это свидетельствует о некоей зрелости гражданского общества?
— Я думаю, не столько о зрелости гражданского общества, сколько о нарастании социальных проблем, которые за последнее десятилетие, несомненно, обострились. Ну и немаловажный фактор — это поколенческий сдвиг. Мы имеем дело с новым поколением — теми, кому в 2011 году было 10-15 лет. Сейчас им 20-25 лет, и у этой молодежи очень высок протестный потенциал. Они в большей степени не согласны с тем социальным расслоением в стране, что наблюдается. Просто выросло социальное напряжение.
Урок Жанаозена выучили не до конца
— Судя по январским событиям, власть урок Жанаозена (стрелять в собственный народ нельзя) не выучила. Или наоборот?
— Я бы сказал, что некоторые уроки власть все-таки извлекла.
Если вы помните начало событий 2-3 января, то на первое требование отреагировали немедленно: цену на газ, как того требовали протестующие в Жанаозене, снизили, послали туда людей из центра, аким пытался разговаривать с народом. То есть, власть попыталась этот конфликт быстро разрулить чисто административными методами.
А в 2011 году в Жанаозене с бастующими не разговаривали практически в течение целого года. А только объявляли забастовки незаконными, увольняли активистов и привлекали к ответственности и сажали лидеров профсоюзов. То есть реакция была на «загашение». А во время Кантара такой реакции, по крайней мере, в Мангистауской области не было – там митинги прошли мирно, и после них никого из его участников привлекать к ответственности не стали.
Если же говорить о развитии событий Кантара в других регионах, то можно констатировать, что полиция никаких уроков не извлекла. Задержания и аресты 3-4 января начались еще у «Алматы Арена», где изначально собирались протестующие. То есть полиция действовала по привычке, как она действовала на менее массовых митингах.
Ну и не были извлечены уроки в понимании природы протестов и того, кто в них участвуют. Поэтому и (появилось) заявление о 20 000 террористов, о каких-то зарубежных следах. Это полная ерунда. Проблемы лежат значительно глубже, и имя им — социальная несправедливость.
Это была нарастающая волна, триггером которой стали протесты 2 января в Жанаозене. Власти начали реагировать на эти проблемы — говорить о коррупции, о возвращении незаконно выведенных активов, о каких-то политических реформах. Но все это было уже, как говорится, опосля.
Безнаказанность ведет к трагедии
— А нет у Вас ощущения, что именно потому, что жанаозенский расстрел был реально оправдан властью, произошли кровавые убийства мирных граждан в январе? Власть почувствовала, что может действовать безнаказанно?
— Конечно же, сформировались некие представления о безнаказанности.
Человек засветился на видео, где расстреливает безоружных, значит есть возможность установить, кто это такой. Но этого не делается. О чем это говорит? О том, что нет желания.
Я в таких случаях говорю одну простую вещь: если вы не можете установить исполнителя, привлекайте к ответственности начальника. Уж он-то хорошо знает, кого он посылал, куда, с каким приказом. Когда речь идет о тех, кто действует от имени государства, там не появляются третьи лица, есть конкретные люди с конкретными полномочиями, конкретными приказами письменными и устными, которые они исполняют. Но в Жанаозене в 2011 году устанавливать имена-фамилии конкретных лиц, кто стрелял или отдавал приказы, не стали.
И сейчас, по итогам Кантара, власти по существу в той или иной степени также выгораживают и убирают из-под удара тех, кто стрелял. Да, Марка Злуняева за убийство пастуха осудили — просто там все настолько явно доказывалось. А в остальных случаях кто-то стрелял на площади, в результате чьей-то стрельбы погибли более 200 человек.
Нельзя установить конкретного солдата? Привлекайте к ответственности начальников. Я уверен, что все можно выяснить – было бы желание. А если такого желания нет, а есть желание напротив обеспечить защиту силовикам — это объясняется тем, чтобы и завтра военные выполняли приказы, не оглядываясь на их законность.
— А почему бы власти, напротив, не «сдать», как говорится, несколько десятков полицейских, реально участвовавших в пытках? Ведь таким образом можно было бы убить сразу нескольких зайцев – создать в обществе иллюзию справедливости, самоочищения системы от палачей и создать для полицейских некий «тормоз» на пытки в том плане, что в следующий раз они не уйдут от наказания.
— Наверное, просто трудно выбрать того самого козла отпущения, да еще и объяснить ему, почему именно он должен таковым стать. Мало того, что его надо сдать, с ним же нужно договориться, чтобы он не сдавал остальных.
Так что сдача кого-то выборочно — это палка о двух концах. Поэтому решили максимально защищать «своих», кроме тех случаев, где, что называется, прижало. Судят же в Талдыкоргане пятерых полицейских за пытки. А почему? Потому что там доказательства вины очень явные.
То есть власть пытается отделаться малой кровью, показательного процесса делать не хочет, так как приказы-то сверху шли.
— То есть президент Токаев и дальше хочет удерживать власть штыками?
— Не в прямом смысле, конечно. Просто силовой ресурс — он самый удобный, а других у него и нет.
Я всегда привожу такой образ: наше государство — это большое тело, на которое нацеплено «голова» — президент, а по бокам прицеплены суд и парламент. Вроде бы ветви власти есть, но они где-то под мышками находятся, и их очень легко прихлопнуть или сообщить, как правильно надо себя вести. А в исполнительной ветви власти ключевую роль играет ее силовая ось, она главная, она обеспечивает контроль.
По крайней мере так себе это представляют в Астане.
Однако справедливости ради надо сказать, что это не контроль в полном смысле слова, это такая иллюзия контроля. За всем не уследишь. Январские события это хорошо продемонстрировали: вроде бы, натренированных парней много, а Алматы при этом несколько дней находилась безо всякой защиты. Так что силовики — это не такая уж и опора.
Оценки не в интересах власти
— Если говорить о Кантаре, его оценка – впереди. Но с событий 2011 года в Жанаозене прошло больше десяти лет. Как Вы думаете, почему до сих пор не дана справедливая оценка произошедшего тогда? И будет ли она когда-нибудь дана?
— Здесь я хотел бы заметить, что и в оценке событий декабря 1986 года мы не очень далеко продвинулись — по той причине, что целый ряд участников тех событий, в том числе и бывший президент страны Нурсултан Назарбаев, до недавнего времени находились у власти.
Если же говорить о Жанаозене 2011 года, то люди, принимавшие там тогда решения, до сих пор находятся у власти, и не в их интересах проводить расследования и давать оценки.
— То есть оценка последует, когда сменится власть?
— Не только, когда сменится, а когда она будет к этому непричастна, и у нее будет интерес, исходя из каких-то соображений, восстановить истину.
Пока есть люди, которые отдавали приказы стрелять в безоружных нефтяников и пока они играют какую-то роль в управления страной, прямо или косвенно, никакой справедливой оценки не будет.
Я надеюсь, что полная информация, свидетельства очевидцев тех событий — они где-то есть и ждут своего времени. Ничего не исчезает бесследно. Настанет время — эта информация будет обнародована и должным образом оценена.
— Спасибо за интервью.
ПОДДЕРЖИТЕ «РЕСПУБЛИКУ»!
Можно через KASPI GOLD, отправив донаты на номер телефона 8-777 681 6594 или на номер карты 4400 4302 1819 1887. И есть еще несколько способов – на этой странице.
