Почти год назад – 12 июля 2023 года — президент Казахстана подписал Закон РК «О возврате государству незаконно приобретенных активов», а 5 октября того же года при Генпрокуратуре РК появился Комитет по возврату активов.
И вот на минувшей неделе генеральная прокуратура РК в рамках отчетности по возврату незаконно выведенных активов сообщила, что на настоящий момент одобрены соглашения и иски о возврате активов на сумму свыше 325 млрд тенге (на 50 млрд – за рубежом). Также проверяются 150 объектов, находящихся за рубежом, и 140 счетов в банках других стран.
Как обычно, генпрокуратура не сообщает никаких деталей – неизвестны собственники, компании, страны, куда были выведены средства, сроки возврата.
Между тем, эти подробности должны стать гласными, считает правозащитник, директор Казахстанского международного бюро по правам человека Евгений Жовтис, чтобы мы могли понять, насколько эффективна работа специально созданных для возврата активов структур и не играют ли определяющую роль в этом вопросе банальные «договорняки».
Своими наблюдениями в этом вопросе и личным опытом Евгений Жовтис делится в интервью «Республике»
— Евгений Александрович, понятно, что возврат незаконно выведенных активов из-за рубежа – процесс непростой, но есть же общие для всех стран правовые нормы международного законодательства?
— Конвенция о борьбе с коррупцией и международные договоры, касающиеся борьбы с отмыванием денег, в принципе дают возможность странам, в которых эти активы находятся, их арестовывать. И они могут быть конфискованы в пользу той страны, где они найдены, если размещены были с нарушением закона.
Причем это возможно даже в тех случаях, когда не было уголовных процессов, закончившихся обвинительным приговором в отношении конкретных физических лиц. Один из примеров – это последние действия в отношении российских активов в связи с войной в Украине.
А вот с возвратом средств в страну происхождения сложнее.
Чтобы возвращать, существующей базы недостаточно, нужны правовые акты и действия, которые в соответствии с правовой процедурой позволил бы их вернуть. Если говорить о практике Казахстана, с конца 90-х годов такая работа проводилась: искали активы Акежана Кажегельдина и Мухтара Аблязова. Но я не помню случаев, чтобы какие-то активы были возвращены. Так что заявления генпрокуратуры о возврате и физическое возвращение этих активов могут быть разделены значительным промежутком времени.
Но у этой проблемы есть еще одна сторона: а можно ли эти средства обратно доверить государству, из которого они были выведены? Есть ли гарантия, что они будут использованы правильно?
Мировое сообщество не может не задаться этими вопросами, тем более что уже имеется негативный опыт — к примеру, по возвращению из Швейцарии в Нигерию денег диктатора Сани Абача: они вернулись и пропали так же, как и в первый раз.
Ну и не надо сбрасывать со счетов «политику» — то есть взаимоотношения между странами.
— Но вроде бы речь идет уже об одобренных исках и соглашениях…
— Мы можем только предполагать, какие соглашения заключила генпрокуратура от имени Республики Казахстан с теми или иными государствами в отношении возврата активов. Чтобы об этом судить конкретно, хотелось бы знать, что в этих соглашениях. Не думаю, что они могут иметь гриф секретности.
Но тут дело в другом еще — есть ли у государства [с которым якобы заключено соглашение] полномочия этими арестованными деньгами распоряжаться?
Ведь деньги, как правило, находятся в частных банках, с которыми и нужно заключать соглашения. Однако если соглашение заключается с банком, то необходимы решения компетентных органов государства, что арестованные активы могут быть возвращены в Казахстан. А это уже судебный процесс, где представители РК доказывают происхождение средств.
Так что здесь может быть очень много нюансов. И если генпрокуратура говорит о возврате 50 млрд тенге из-за рубежа, то хотелось бы знать, чьи это средства, где они находились, с кем заключено соглашение и на каких условиях.
Пока что заявление генпрокуратуры – всего лишь политическое заявление.
— Подробности прокурорами не разглашаются, и, честно говоря, есть некоторые сомнения, что действительно была проделала вся та работа, о которой вы говорите. Может, как думаете, речь идти просто о добровольном возврате средств их прежними владельцами?
— Я больше придерживаюсь второй версии. По моим соображениям, это своеобразная «откупная»: поделиться частью, чтобы не потерять всё.
— Документы, которые вы упомянули в начале нашего разговора, были приняты не вчера. В международной практике не только ареста, но и конфискации активов и средств есть успешные примеры?
— Я уже упомянул возврат средств нигерийского диктатора Сани Абача. Да и в Казахстане есть успешный кейс, связанный с «Казахгейтом» и возвратом более 84 млн долларов через специально созданный для этого международный фонд «Бота».
Читайте про Казахгейт в наших статьях:
- Умер Гиффен. Фигурант «Казахгейта», друг Назарбаева и агент ЦРУ
- Шубы, лодки, снегоходы для Назарбаева. Вспомним «Казахгейт»
- Как проходил суд в Нью-Йорке. Вспоминаем «Казахгейт»
— Напомните нашим читателям, как происходил возврат этих средств.
— Там как раз имело место соглашение – между Швейцарией, США и Казахстаном – о добровольном возврате средств. Была судебная процедура, которая и позволила вернуть деньги стране их происхождения.
На эти средства претендовал тогдашний президент страны Нурсултан Назарбаев, он писал письма, что средства хоть и находятся на его личном счете, принадлежат Казахстану, и их надо разморозить. Этому не сильно поверили, и средства были возвращены в Казахстан при посредничестве и последующем контроле Всемирного банка на проекты для детей.
А в целом я бы не сказал, что за последние 20-30 лет в мире накопился богатый опыт, как эффективно возвращать активы. Международные договоры предоставляют определенную базу, но не дают бесспорных правовых оснований, что арестованные активы в соответствии с нормами какой-то конвенции передаются в страну происхождения. Всегда вступают в действие внутренние национальные правовые процедуры, и они, как правило, очень длительные, суды могут длиться годами.
— А может ли международное сообщество, как было в истории с фондом «Бота», контролировать использование возвращенных средств?
— Это зависит от соглашений, о которых говорит генпрокуратура. В них эти моменты должны быть оговорены.
Если это договоренность между Казахстаном и собственником средств – это один вопрос. Если договоренность между Казахстаном и страной, в которой эти средства по решению суда заморожены или арестованы, — другой. Тогда государство, конечно, заинтересовано в том, куда эти деньги пойдут, и в соглашении условия прозрачности должны быть прописаны.
Что касается фонда «Бота», то деньги возвращались в соответствии с подписанным меморандумом, в котором было четко прописано, что эти средства не пойдут на исполнение программ, финансируемых за счет бюджета. Вторым условием было то, что к этим средствам не будут иметь доступа госорганы, госслужащие, члены их семей и бизнес-партнеры. Третье условие — будет создан фонд, не имеющий отношения к государству. И средства возвращались траншами — по каждому траншу было решение суда на Манхэттене, а в правление фонда входили представители США и Швейцарии для контроля от имени государств, где средства были обнаружены и заморожены.
Когда ведутся дела с государствами, подобными нашему, – авторитарному и непрозрачному, всегда есть подозрения, что возвращенные средства в лучшем случае просто пополнят бюджет, в худшем – будут израсходованы с коррупционной составляющей. Так что все эти предосторожности — не лишние.
— Спасибо за интервью!
ПОДДЕРЖИТЕ «РЕСПУБЛИКУ»!
_
Можно через KASPI GOLD, отправив донаты на номер телефона 8-777 681 6594 или карты 4400 4302 1819 1887. И другие способы на этой странице.
