Когда мы говорим о субъектности Казахстана, важно понимать: проблема не сводится к дипломатическим жестам или осторожным заявлениям власти. Она гораздо глубже. Казахстан остаётся государством, которое формально обладает независимостью, но практически часто действует не как субъект мировой политики, а как территория, чья траектория определяется внешними векторами и внутренней инерцией. И причина не в том, что страна слишком мала или слишком молода. Причина в фундаментальных характеристиках её политической, экономической и культурной архитектуры.
Суверенитет всегда состоит из двух частей: внешней формы и внутреннего содержания. Казахстан получил первое в 1991 году, но второе так и не было сформировано. Внутренний суверенитет невозможен, когда власть не опирается на подлинную волю общества, когда институты не обеспечивают ответственность элит перед народом, когда политическая система предпочитает стабильность развитию, а инерцию — риску. В этих условиях страна может иметь свои законы, границы, флаг и дипломатические документы, но не иметь способности принимать долгосрочные, самостоятельные решения.
Зависимость от России — наиболее очевидное проявление этой несформированной субъектности, но не единственное. Это не вопрос эмоций или исторической травмы, а больше структура.
Казахстан десятилетиями находился в орбите Москвы не из-за личных симпатий отдельных лидеров, а потому что вся институциональная экосистема страны была построена в рамках советской матрицы. От языка до медиапространства, от элитного образования до кадровых карьерных траекторий — все это воспроизводило российский центр как естественный фокус притяжения.
Именно поэтому даже сегодня любое осложнение отношений с Кремлем воспринимается элитой не как геополитический вызов, а как нарушение естественного порядка, к которому надо приспосабливаться.
Но корень проблемы шире. Казахстан остаётся авторитарной политической системой, а авторитаризм и субъектность несовместимы по определению. Страна не может быть самостоятельной снаружи, если ее граждане несамостоятельны внутри. Там, где отсутствует политическая конкуренция, независимый парламент, автономные медиа, подотчетность элит и независимый суд, внешняя политика неизбежно превращается в набор реакций, а не решений. Авторитарная власть, стремящаяся к внутриполитической стабильности любой ценой, будет избегать внешнеполитических рисков, что делает ее уязвимой к давлению сильных соседей. И в первую очередь — России.
Экономическая модель усиливает эту зависимость. Казахстан живет как сырьевой поставщик, а в сырьевой экономике субъектность всегда ограничена: трубы идут туда, куда позволяют соседи, а внешняя политика неизбежно подстраивается под транспортные маршруты, логистику и экспортные зависимости.
Нефтяная доходность создает иллюзию свободы, но на деле превращает государство в заложника мировой конъюнктуры и чужой инфраструктуры. Страна, чей экспорт проходит через территорию государства, переживающего имперскую агонию, не может позволить себе роскошь стратегической автономии.
Ситуацию усугубляет информационное пространство. Казахстан — это редкий пример страны, где восприятие мира у значительной части населения десятилетиями формировалось средствами массовой информации другого государства. Это означает, что внешнеполитическая субъектность ограничена не только дипломатией, но и сознанием граждан. Можно изменить внешнюю политику, но невозможно выстроить независимый курс, если общественное мнение и массовая картина мира импортированы.
Субъектность невозможна и без новой элиты. Сегодняшняя политическая и бюрократическая элита Казахстана — это прямое продолжение советской кадровой системы, ориентированной на осторожность, лояльность, избегание риска и комфортную роль «надежного партнёра» внешнего центра. Такая элита не может сформировать субъектный курс, потому что она создана для поддержания равновесия, а не для формирования стратегий. Казахстан пока живет в тени поколенческой инерции и страхами людей, воспитанных в эпоху, когда самостоятельность считалась опасной.
Но важно понимать другое: отсутствие субъектности не является приговором. Это лишь точка исторической незрелости. Казахстан впервые стоит перед шансом вырастить свой собственный центр тяжести.
Для этого нужна новая политическая воля, опирающаяся на внутренний суверенитет — на институты, которые создают горизонтальную ответственность, на экономику, которая не зависит от чужих труб, на информационное пространство, где смыслы производятся внутри страны, а не импортируются, на элиту, рожденную в XXI веке, а не в позднем СССР, на общество, которое не боится будущего и не живет в страхе перед прошлым.
Мир вокруг стремительно меняется. Россия теряет империю. Китай усиливает контроль над Евразией. Запад перестраивает глобальные цепочки. В такой турбулентности Казахстан либо станет субъектом, либо останется объектом.
И эта развилка уже не теоретическая. Она начинается сейчас, в течение ближайших пяти-семи лет.
Субъектность не приходит сама по себе. Она требует взросления. Она требует выбора. Она требует отказа от роли провинции чужой истории. И страна, которая решится на этот выбор, впервые станет собой.
Не частью империи, не коридором между державами, не «буфером», а государством, которое знает, кто оно есть и чего хочет.
И именно этот выбор, а не экономические показатели или внешние альянсы, определит судьбу Казахстана в XXI веке.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ автора читайте по ссылкам:
- Про дуэт Карина и Балаевой: власть над смыслом и тишиной
- Если Токаеву не нравится его отражение, то проблема не в зеркале
БОЛЬШЕ оперативных и важных НОВОСТЕЙ в нашем Telegram-канале:
https://t.me/respublikaKZmediaNEWS и https://t.me/RESPUBLIKAexpertKZ
ПОДДЕРЖИТЕ «РЕСПУБЛИКУ»
В Казахстане почти нет независимой прессы. Власти сделали все возможное, чтобы заткнуть рты журналистам, осмеливающимся их критиковать. В таких условиях редакции могут рассчитывать только на поддержку читателей.
«Республика» никогда не зависела ни от власти, ни от олигархов. Для нас нет запретных тем. УЗНАТЬ БОЛЬШЕ О НАС можно здесь.
Поддержать нас можно разными способами — они указаны на этой странице.
