Позиция Кремля — самый важный фактор влияющий на казахстанский транзит и последовавшее за ним двоевластие, хотя о нем вспоминают не часто. О его роли в политике Казахстана я писал неоднократно.
Возможно, у кого-то есть сомнения, на чьей стороне в разрастающемся конфликте двух дуумвиров будет Путин. Официально он делает знаки внимания обоим президентам — и действующему, и бывшему. Вместе с тем, надзирающие за событиями российские заинтересованные лица явно бдят и даже пытаются играть свою игру.
Об этом можно судить по активности связанных с Кремлем сайтов и отдельных публицистов. Но более всего их интересы проявляются в сообщениях, расплодившихся с началом транзита анонимных Telegram-каналов. Вычислить их труда не представляет. Вот три характерных признака: гипертрофированная пропаганда угрозы, которые несут США, Евросоюз и НАТО всему постсоветскому пространству и Казахстану в частности; выпячивание преимуществ ЕАЭС и «евразийской интеграции»; лояльное отношение к строительству АЭС в Казахстане.
Вообще, само по себе использование анонимных Telegram-каналов является спецификой российской политики. Эти пужалки «коварным госдепом» уже плохо работают даже на свою аудиторию, но авторы, похоже, не понимают, что граждан Казахстана гораздо больше беспокоит экспансия Китая, чем Запада.
Примечательно, что неожиданный всплеск синофобии был списан пропагандистами на злонамеренные американские козни, якобы связанные с нынешними торговыми войнами между США и КНР. Да и такие политические симулякры типа «шапраштинский клан», «башни власти» наверняка являются изобретением ребят, мобилизованных с чужого идеологического фронта.
Теоретически вполне вероятно, что российских политтехнологов мог нанять кто-то из наших олигархов или даже администрация нового президента. Если анализировать производимый ими контент, то выясняется достаточно критичная позиция по отношению к первому президенту и его семье, но ко второму авторы в целом лояльны.
Тут, однако, есть нестыковка: не вполне понятны мотивация и цели олигархов, ввязавшихся в эту информационную войну. Трудно предположить, что руководствуются они мелкой местью елбасы. Если это так, то с вендеттой они явно поспешили, тут все еще можно нарваться на жесткий ответ.
Не похоже и на то, чтобы сам Токаев отдавал подобного рода распоряжения своим подчиненным – о «черном пиаре» легко узнают в главной «библиотеке». К тому же частая смена руководителей администрации наверняка вызвала бы сбой в работе варягов. Мы же наблюдаем, что рассматриваемые нами информационные ресурсы работают своим чередом, вне зависимости от кадровых пертурбаций в Акорде.
Так же небывалый всплеск медийной активности никак не может быть связан с «происками» оппозиции, поскольку она готова критиковать Назарбаева и его окружение открыто, анонимные каналы ей не нужны.
Исходя из всего вышеизложенного, наиболее вероятные заказчики информационного присутствия располагаются в Кремле. Другой вопрос, какие задачи ставит себе наш большой северный сосед. И тут уместно вспомнить об актуальных политических проблемах в самой Российской Федерации.
Прежде всего о так называемой «проблеме 2024 года».
Через четыре года России предстоит пройти через свой «транзит власти», поскольку Владимир Путин согласно действующей Конституции не может переизбраться на очередной срок. Вариант, что он уйдет из большой политики и будет вести жизнь холостяка на пенсии где-нибудь в окрестностях Сочи в экспертном сообществе не обсуждается. Все понимают, что такое уже не возможно.
Вариантов решения «проблемы 2024» видится несколько:
1. Внесение изменений в Конституцию, позволяющих Путину переизбираться неограниченное число раз. Это нанесет удар по личной репутации российского президента в международном сообществе, но вариант самый простой и надежный.
2. Путин переформатирует Российское государство. Чаще всего здесь вспоминают про союз с Беларусью. Этот вариант будет воспринят на Западе как аннексия со всеми вытекающими отсюда санкционными последствиями.
3. «Вариант Назарбаева». Как и в Казахстане, в России могли бы переформатировать не все государство, а только ее верхние этажи, Путин при этом займет не первое, но ключевое положение, позволяющее ему влиять на государственную политику. Вариант этот весьма рискованный, как мы видим из нашего опыта. К тому же в казахском транзите между дуумвирами есть сильный посредник и гарант – Кремль, а у Путина такого верховного арбитра уже не будет.
4. Переход к парламентской форме правления. Путин станет лидером правящей партии и главой правительства. Вариант надежный, но сложный в реализации, особенно если учесть, что правящая в России партия находится в глубочайшем кризисе.
Какая же связь нынешнего казахстанского транзита с будущим российским?
Можно предположить, что наш опыт трансформации власти служит «экспериментальной моделью», успех или провал которой может повлиять на выбор Путина. Сложившееся после отставки первого президента двоевластие показывает все уязвимые места «модели Назарбаева». Тут проявляется антагонизм, заложенный внутрь политический конфликт. Любая «нештатная» ситуация, например, празднование дня рождения елбасы на недостойном уровне, может вывести ее из равновесия, вызвать масштабный сбой всего переходного сценария.
Если разобраться, то главные рычаги безопасности для Назарбаева, это влияние его партии на законодательную и представительную власть: Сенат, Мажилис, маслихаты. Вместе с тем действующий президент с его обширными полномочиями может разрушить это хрупкое равновесие.
Уже сейчас «транзитологам» должно быть очевидно, что наиболее надежным решением вопроса безопасности уходящих первых лиц было бы полноценное разделение властей, без всяких вычурных приставок в виде пожизненных постов.
Допускаю, что наряду с политическими интересами Кремля Путину важно видеть результат «казахского эксперимента», поскольку, похоже, что сам он еще не определился со сценарием своего транзита. Нам тоже предстоит стать свидетелями весьма неординарных событий, ибо внутренний конфликт в любой момент может стать общественным достоянием.
