В Казахстане «сужается пространство для независимого активизма», в том числе, молодежного, считает участник Школы аналитики CABAR.asia Сергей Маринин. Почему голоса деятельной и гражданственно настроенной молодежи воспринимаются властью столь радикально?
Краткий обзор статьи:
– Молодые люди в Казахстане не интересуются политикой и почти не принимают участия в государственных молодежных инициативах, что свидетельствует о низкой эффективности последних;
– Принципиально новый подход независимых молодежных активистов состоит в неформальности, горизонтальной структуре объединения, протополитической повестке и задействовании онлайн средств;
– Власти невыгодны внезапные всплески недовольства, но создавать эффективные каналы обратной связи ей не удается. Необходимо развивать конструктивный диалог со всеми акторами, вовлеченными в общественно-политические процессы, включая представителей независимых молодежных организаций.
А есть ли у молодежи выбор?
21 апреля 2019 года двое молодых людей в Алматы в стороне от бегового марафона развернули баннер с надписью «От правды не убежишь #у меня есть выбор». За это оба получили 15 суток административного ареста.
Чуть позднее, 5 суток ареста получил художник, разместивший цитату из конституции Казахстана на баннере в поддержку арестованных ранее активистов. Все это происходило по иронии судьбы на фоне «Года молодежи» – правительственной гранд-стратегии по поддержке молодых людей и развитию молодежных инициатив. Почему голоса деятельной и гражданственно настроенной молодежи воспринимаются властью столь радикально?
Пятая часть всего населения Казахстана – молодые люди до 28 лет.[1] Традиционно считается, что молодежь является более аполитичной, чем люди постарше. Молодые люди меньше интересуются[2] социально-политическими процессами, не имеют реальных рычагов влияния на принятие решений, более фрустрированы из-за невозможности что-либо изменить. На все это накладывается отсутствие развитых социальных лифтов для молодежи.
Согласно данным Национального доклада «Молодежь Казахстана», проведенного при содействии Министерства информации и общественного развития РК от 2019 года, 50% опрошенных молодых людей вообще не следят за развитием государственной молодежной политики, почти четверть опрошенных ничего не слышали о госпрограммах поддержки молодежи, а 75% респондентов и вовсе не принимали никакого участия в данных программах.[3]
По данным общерегионального исследования молодежи в Центральной Азии фонда Ф. Эберта, политическими процессами в Казахстане интересуется немногим более 15%.[4] В целом наблюдается довольно низкий уровень вовлеченности молодых людей в государственные меры поддержки молодежных инициатив. А что с негосударственным инициативами?
Казахстанские власти традиционно подавляли какие-либо независимые проявления гражданской активности, включая молодежный активизм. Однако 2019 год ознаменовал собой важный этап – первые альтернативные президентские выборы без «лидера нации» Назарбаева. Новый политический цикл и, президентская компания, во время которой были допущены массовые нарушения, вызвали всплеск молодежного активизма. До июньских выборов группа активистов, ютьюберов и актеров, выпустила короткий ролик под названием «Мен ояндым» [5] (Я проснулась/ся), в котором говорится об актуальных проблемах Казахстана. Ролик стал всенародным хитом и собрал сотни тысяч просмотров на различных платформах.
Такая популярность ролика вызвала молниеносную ответную реакцию государства. Проправительственные контент-мейкеры сняли альтернативное видео, а новоиспечённый президент, к удивлению многих, отреагировал на акцию #МенОяндым. Старая тактика по игнорированию нового креативного протеста с использованием онлайн средств была признана властями неэффективной.
Какие методы и инструменты использует молодежный активизм образца 2020 года в Казахстане? Насколько они эффективны и есть ли будущее у такого активизма?
История независимого молодежного активизма в Казахстане – старые средства, новая форма?
Креативный протест – не новый феномен. Политический акционизм, плакаты в руках или вовсе отсутствие оных, прогулки по городу («Серуен»), или распевание песен, чтение патриотической прозы – все это казахстанский активизм переживал в 2000-х и начале 2010-х. Согласно политологу Д. Сатпаеву, молодежный активизм в современном Казахстане имеет несколько фаз развития.[6]
В период «хрущевской оттепели» со сменой власти в СССР, произошла активизация студенчества и интеллигенции. На этой волне в 1963 г. казахские студенты московских вузов создали творческое объединение «Жас тулпар»[7], которое пропагандировало казахскую культуру, искусство, литературу. Вторым важнейшим этапом явились декабрьские события 1986 года в столице Казахстана, когда молодежь решительно выступила против решения Москвы о назначении нового руководителя республики.
Третий этап политолог называет «прозападным романтизмом», когда в период начала независимости молодежь активизировалась в третьем секторе. Четвертая фаза, 2000-е годы и возникновение новых политических структур с участием партийной элиты – Демократического выбора Казахстана (ДВК) и Ак Жол.
Методы борьбы со стороны государства с подобными гражданскими проявлениями тоже оказались не новы – подавление протестов, размывание и перехват повестки, мимикрирование, в отдельных случаях и вовсе крайне радикальные проявления в виде массовых задержаний. Однако важнейшим отличием активизма последних лет стало то, что государство, главенствующее ранее во всех отраслях общественной жизни и контролирующее каналы связи, медиа, не имеет подавляющего контроля над интернетом, где и развернулась идеологическая борьба и, если угодно, борьба поколений. Так называемая «не пуганная молодежь», выросшая в эпоху интернета осознала свою способность влиять на перемены через просветительские, образовательные и гражданские инициативы.
Пресловутый «хештег активизм»[8] казахстанской молодежи вылился не только в массовые протесты после июньских выборов, но и в формирование как организованных молодежных структур, так и неформальных групп по интересам, которые отстаивают интересы многочисленного молодого поколения. В этом смысле прослеживается некоторая общность подходов с движением «Жас Тулпар», правда тогда активизм был гораздо более ограничен.
Неявный активизм и децентрализация новых молодежных гражданских организаций
Как уже было сказано, новый политический цикл дал толчок более организованному развитию молодежного активизма. На гражданской авансцене появились такие объединения как «Оян Казахстан», «Кахарман», «Республика». Все три структуры объединены одним общим началом – они выстроены горизонтально, что характерно для многих молодежных организаций в мире в последнее время.
Не вдаваясь в подробности сути требований движений, отмечу их общий реформационный характер – активисты требуют перемен в устоявшемся социально-политическом и управленческом укладе страны.
Однако существует множество менее формализованных структур, союзов, кружков, групп по интересам, которые занимаются социальным активизмом – волонтерством, образовательными проектами, другими гражданскими инициативами, являющимися прообразом политического и гражданского активизма.[9] В условиях авторитаризма, активизм приобретает не столько эксплицитные формы, сколько множество скрытых модальностей. По мнению Ирины Медниковой, известной казахстанской правозащитницы и эксперту в области молодежной политики:
«Казахстан находится накануне рождения гражданского общества. В городе имеют место различные инициативы. Особенно в области урбанистики «выросшая молодежь» до 35 лет объединяется для проведения таких мероприятий, как «Мой дом», «Мой подъезд». Не обязательно создавать организации, много активной молодежи»[10].
Эти и другие низовые инициативы, имеющие социальный уклон, а также различные просветительские онлайн проекты преобладают в Казахстане сейчас.
Новый молодежный активизм характеризуется текучестью, отсутствием четкой повестки.
Новый молодежный активизм характеризуется текучестью, отсутствием четкой повестки, в противовес более устойчивым неправительственным организациям, которые еще и зависят от требований доноров, создающих определенные контуры их деятельности. Он более социально ориентирован, более гибок, использует горизонтальные методы вовлечения и построения организационной структуры. Вероятно, это некое противопоставление авторитарности управленческой системы государства и отчасти любой формализованной структуры. Важно и то, что такой тип активизма подвержен большей фрагментации, разделению на группы интересов, и в конечном счете демобилизации, разложению. Такой тип активизма в основном присущ городскому образованному классу.[11]
В поисках обратной связи
Казахстан – авторитарный хардлайнер, согласно множеству международных метрик.[12] В академических кругах есть разночтения в том, как характеризовать казахстанскую авторитарную систему – мягкий авторитаризм или гибридный режим.
«Но суть остается прежней – в государстве сужается пространство для независимого активизма и систематически нарушаются основные права и свободы граждан».
После массовых протестов, последовавших за выборами президента, был пересмотрен закон о мирных собраниях и принят целый ряд мер по усилению государственной молодежной политики как ответ на новые вызовы и недовольство молодежи.
Однако очередная попытка властей не преследует цели реального диалога с молодыми людьми на равных. Новый закон оказался волком в овечьей шкуре[13], и государство продолжает ограничивать конституционное право на мирные собрания, а видоизмененные стратегии в сфере молодежной политики всё так же ориентируются на конформистское большинство.
«Очередная попытка властей не преследует цели реального диалога с молодыми людьми на равных».
Власти невыгодны внезапные всплески недовольства, но развивать эффективные каналы обратной связи не удается. Когда в стране подавляются мирные гражданские акции, отсутствует традиция мирного протеста, любой новый повод – будь то смена политического руководства или непопулярное решение, будет приводить к стихийности и непредсказуемости течения гражданского движения, которое неизбежно продолжит расти. Необходимо развивать конструктивный диалог со всеми акторами, вовлеченными в общественно-политические процессы, включая представителей независимых молодежных организаций. Создание инструментов обратной связи, диалоговых площадок, оценка потребностей молодежи – важнейшие элементы улучшения состояния дел в молодежной политике.
Казенный активизм часто лишает молодое поколение чувства сопричастности. В эпоху «новой искренности» и «новой этики» действовать старыми методами – заранее расписываться в собственной неэффективности. Независимый молодежный активизм, не имеющий огромной материально-технической базы, человеческих ресурсов, все же способен мобилизовать определенную часть молодежи. Как показали события в других постсоветских государствах, мобилизация молодежи происходит стихийно и она может быть разрушительной для недемократических режимов.[14]
«Государству следует понимать, что у молодежи есть запрос на честность и открытость, и желание быть услышанными».
Поэтому без работающих каналов обратной связи выстроить эффективную коммуникацию будет невозможно.
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project».
Фото на обложке Vlast.kz
[1] «Қазақстан жастары – 2019» Ұлттық баяндамасы. Национальный доклад «Молодежь Казахстана – 2019». «National report Youth of Kazakhstan – 2019». Ойшыбаев К.Б., Қайдарова А.С., Каримова Ж.К., Әшімханова Д.Э., Батталова Ж.С., Родионов А.Н., Ким Е.М., Жампеисов Д.А., Шаповал Ю.В., Касымбеков А.М.
[2] Ракишева, Б. Молодежь Центральной Азии. Сравнительный обзор. Под научным руководством проф. Клауса Хурельмана и Пэра Тешендорфа (Германия, Берлин). Алматы, 2017, с. 77 // https://library.fes.de/pdf-files/bueros/kasachstan/14109.pdf
[3] Op. cit. 1, с.221
[4] Op. cit. 2.
[5] Ануар Нурпеисов. (2019). Я проснулся! Мен ояндым! [Видео]. YouTube. https://youtu.be/7AYCnkmCX9M
[6] Молодежная информационная служба Казахстана, “Молодежь выходит на улицу, потому что у нее нет других площадок” (22 октября 2019 г.) // https://misk.org.kz/ru/events/cc49b539-35e2-451a-8655-2463c85d4d2e/ (просмотрено 6 октября 2020 г.)
[7] Central Asia Monitor, “Некоторые страницы истории молодежного движения 1960-х годов “Жас тулпар” 6 февраля 2015 г. // https://camonitor.kz/15062-nekotorye-stranicy-istorii-molodezhnogo-dvizheniya-1960-h-godov-zhas-tulpar.html (просмотрено 6 октября 2020 г.)
[8] Kosnazarov, D. (2019, February 11). #Hashtag Activism: Youth, Social Media and Politics in Kazakhstan. Retrieved October 06, 2020, from https://centralasiaprogram.org/archives/12837
[9] Marinin, S. (2019, July 17). Agents of Change? Civic Engagement of Western-Educated Youth in Kazakhstan. Retrieved October 06, 2020, from https://centralasiaprogram.org/archives/13069
[10] Мамырбек, Р., ‘Как живется молодым активистам в Казахстане? (23 ноября 2016 г.) ‘ // https://rus.azattyq.org/a/molodye-aktivisty-kazakhstana/28134274.html (просмотрено 6 октября 2020 г.)
[11] Harb, M. (2018). New Forms of Youth Activism in Contested Cities: The Case of Beirut. The International Spectator, 53(2), 74-93. doi:10.1080/03932729.2018.1457268.
[12] BTI Index, Freedom House и другие.
[13] Rittmann, M, ‘Kazakhstan’s ‘Reformed’ Protest Law Hardly an Improvement’ Human Rights Watch // https://www.hrw.org/news/2020/05/28/kazakhstans-reformed-protest-law-hardly-improvement (accessed October 6, 2020)
[14] Nikolayenko, O. (2009, June 01). Youth Movements in Post-Communist Societies: A Model of Nonviolent Resistance. Retrieved October 06, 2020, from https://cddrl.fsi.stanford.edu/publications/youth_movements_in_postcommunist_societies_a_model_of_nonviolent_resistance.
