Оба моих ата воевали, оба выжили и вернулись, почти целыми и невредимыми, да еще с кучей наград и, конечно, без единого трофея.
Один — прошёл войну с 1941-й по 1945-й год. Другой — ушёл в 1939 году и вернулся в 1946 году, то есть ушёл на финскую, а вернулся с японской. Оба по возвращению сделали хорошие карьеры, каждый в своем направлении.
История про того, кто прошел три войны.
Это было 24 года назад, незадолго до его внезапной кончины. Ата почему-то решил сходить за пенсией, хотя обычно ему, как персональному пенсионеру, приносили ее на дом. Я как раз зашла в гости, и когда он вернулся, открыла дверь. Увидев ата я испугалась, на нем не было лица.
Первая мысль — заболел, это бывало крайне редко, мой дедушка отличался крепким здоровьем, но всё-таки возраст. Стала приставать к нему с расспросами.
Ата обычно неразговорчив, но тут под напором расспросов неожиданно поделился. Рассказал что перед ним в очереди, какая-то бабушка получала пенсию, видимо, тут же пыталась расплатиться за квартиру, и ей не хватило 100 (!) тенге.
— Представляешь, — продолжал ата, ее коммунальные больше чем пенсия. — А на что она будет жить?
Он, конечно, добавил ей оплату и потом еще дал денег на питание.
— Не хотела брать, а я же вижу она голодная, — возмущался аташка.
Вдруг я увидела в его глазах слезы и поняла почему он так выглядел. Мой сильный и всегда спокойный дедушка, прошедший революцию, репрессии, голод и войны, в конце жизни, живя в благополучии в окружении детей и внуков, испытал чувство полного бессилия.
За год до этого он летал в Англию к своему сыну, и похоже, как и многие испытал шок, увидев истинную картину мира, а не ту, что нам впихивала советская пропаганда.
А тут он осознал, как живет большинство его ровесников и ту очевидную разницу между уровнем проживания «новых казахов» и остального народа.
Вспомнила эту историю вчера, когда на улице ко мне подошла аккуратная алматинская апашка и попросила купить у неё новую кофточку, которую, судя по дизайну, ей подарили давным-давно.
— Балам, купи, пожалуйста, деньги нужны на лекарства.
Не ношу наличные, поэтому спросила про «каспий».
— Нет у меня «каспия», не умею я, — пробормотала апа.
Было видно, что она не бывалая попрошайка, а человек, доведенный до края. Конечно, я сходила в банкомат, предварительно договорившись, что она меня дождется.
Сейчас, читая про всю эту показуху на 9 мая и траты на оформление, про ремонт двора перед приездом акима, я вспоминаю глаза моего ата.
Скажите мне, зачем все это победобесье, когда наши пенсионеры до сих пор живут на грани нищеты? Когда наше нефтяное государство не смогло обеспечить жильем даже оставшихся ветеранов?
Сколько их еще в живых на всю страну? Раз, два и обчелся?
Мои ата не хотели говорить о войне и праздновать не хотели. Сейчас я думаю, как хорошо, что они не узнают, как живет их народ, о том, что Россия напала на Украину и о параде в Москве.
И я никогда не забуду слезу отчаяния в глазах моего ата.
С днём памяти…
