Мы уже рассказывали, с какими проблемами столкнулся наш коллега Данияр Молдабеков при издании своей книги «Год-Кантар» — все типографии отказались ее печатать. А социолог Гульмира Илеуова столкнулась с проблемой продажи уже напечатанного тиража – от него отказались все книжные магазины.
Книга «От арены до площади. Проживая алматинскую трагедию», написанная сотрудниками общественного фонда «Стратегия», как и книга Молдабекова, посвящена событиям января 2022 года. Совпадение?
Чуть позднее Гульмира Илеуова написала в Facebook, что первый тираж книги про Кантар был продан в итоге непосредственно в стенах фонда, и сейчас идет работа над изданием дополнительного тиража.
Тем не менее, проблема того, что нам начинают диктовать, что читать можно, а чего читать не следует, показалась нам довольно серьезной. Тем более что, как предполагает Гульмира Илеуова, «самоцензура» участников книжного рынка, отказавшихся от реализации книги про Кантар, вряд ли была их инициативой.
— Гульмира Токшалыковна, расскажите, пожалуйста, о чем ваша книга?
— Спустя нескольких дней после январских событий 2022 года мне в голову пришла мысль по горячим следам записать рассказы очевидцев для истории. Иначе могло произойти, как с декабрьскими событиями 1986 года: спустя годы будет много героев, которые будут рассказывать, что шли во главе колонны.
Мы решили, что книга наша будет посвящена восстановлению хронологии событий с 4 по 6 января и ограничена событиями только в Алматы — потому что спонсоров у нас не было. Но можно сказать, что это пошло на пользу книге – не было никакого давления на содержание.
Чтобы не было перекоса, опрашивали людей из разных социальных групп, выходя на них через знакомых и «знакомых знакомых». Так у нас появился среди респондентов иностранец, который не мог вылететь в Бишкек и просидел в самолете все ночь, пока в самом аэропорту наблюдались беспорядки. Жаль, что не получилось взять интервью у врачей — они не проявили желания идти на контакт, и их вклад отражения в книге не нашел.
В итоге мы собрали 60 интервью. Эти рассказы еще не были замутнены трактовкой событий. Соблюдая формат научного труда, мы постарались выдержать определенные стандарты, используя метод «нарративного анализа» — думаю, это у нас получилось. Книга написана на русском языке, но часть цитат на казахском языке вошли в оригинале (с переводом на русский), а в приложении мы сохранили 10 интервью в том виде, в каком они были даны.
Но когда стали вести переговоры о продаже с владельцами магазинов, мы столкнулись с отказом, что было неожиданно.
— А как объясняли причины отказа?
— Объяснения были надуманными: а прошли ли мы цензуру, получили ли разрешение? Или отказывали под предлогом, что не хотят ввязываться в политику. В итоге мы распродали напечатанный тираж из собственного офиса, для чего пришлось запустить электронный кассовый аппарат.
— Но почему вдруг в Казахстане «назрела» такая проблема – цензура (в частности, в области литературы)? И есть ли, если можно так сказать, общественный запрос на цензуру (мол, общество у нас такое)? Ведь о цензуре вам говорили не представители власти, а бизнесмены.
— Проблема, как мне кажется, многослойная.
У нас вообще наблюдается слабый интерес к книжной продукции. Книжный рынок у нас не развит — ларьки, киоски сохранились, но книжных магазинов крайне мало, ассортимент в них крайне бедный, подбор продаваемой литературы довольно странный. А в регионах вообще очень трудно найти книжные магазины. И если существующий монополист не возьмет вашу книгу на продажу, то, получается, что размещать ее больше негде.
Ну и потом, есть какая-то самоцензура, что ли, я даже не знаю, как это точно назвать. Мы рассылали предложения, анонс, саму книгу в различные магазины и просто не получали никакого ответа: ни согласия, ни отказа. В итоге мы поняли, что книгу на продажу не возьмут. Получается, есть какие-то чувствительные темы, с которыми, по мнению владельцев магазинов, лучше не связываться. Хотя по другим социально значимым аспектам нашей истории — о голодоморе, о событиях декабря 1986 года – литература продается.
Я в первый раз с этим столкнулась, быть может, я не совсем объективна.
— Наверное, объективности вашей оценке может добавить тот факт, что журналист Данияр Молдабеков вообще не смог напечатать свою книгу про Кантар. Ее отказались печатать все типографии, и в итоге издательство расторгло с ним контракт. Как вам кажется, почему именно Кантар подвергся такому цензурированию?
— Что касается нашей книги, мы не ставили себе целью навязывать своё представление, пытаться делать выводы. Вероятно, сама тема Кантара еще не отрефлексирована властями, не выработано общепринятое в государственном масштабе представительное мнение. Поскольку с такой формой цензуры столкнулась в первый раз, не задумывалась, но разозлилась.
— А не кажется ли вам, что власть, наоборот, сформировала свое мнение о событии – пресловутые «20 тысяч террористов» — и не хочет, чтобы она была поставлена под сомнение независимыми от нее авторами?
— Наша книга не направлена против власти, в ней нет обвинительного уклона. И я не думаю, что наш небольшой тираж так бы уж сильно повлиял на формирование общественного мнения — такие тиражи не могут соревноваться с государственной пропагандистской машиной.
Мы как социологическая организация просто хотим этой книгой внести вклад в понимание людьми, что произошло 4-6 января 2022 года и почему именно в Алматы. Пусть каждый думает как хочет, для чего мы это сделали. Но я вижу пробел в описании социально-значимых событий. Мы полагаемся на то, что потом кто-то за нас это сделает, и в итоге у нас нет живых описаний истории.
— Если уж говорить о цензуре, какой из госорганов, на ваш взгляд, может примерить на себя роль «главлита*» – министерство культуры и информации, администрация президента? Еще в качестве главного «по идеологии» называют госсоветника Ерлана Карина.
— Чтобы подвергнуть цензуре большой объем документов, должен быть массивный орган, специально для этого созданный. Но его же нет, и я не представляю, как это может быть возможно.
Однако какая-то негласная установка для книжных магазинов, наверное, есть – такой вывод я для себя сделала. Наверняка им прозрачно намекнули — не знаю, правда, на каком уровне.
— Возвращаясь к ситуации с книгой Данияра Молдабекова. По его словам, когда рукопись поступила в типографию, туда пришли люди в форме и «в штатском» и просили дать им почитать электронный вариант. А когда он отказался дать – типография не стала печатать тираж…
— А я бы, например, по этому поводу, не переживала: пусть читают. Если бы у меня попросили, тогда совсем по-другому строился бы разговор. А то мы остались в ситуации недомолвок, домыслов, а я этого не люблю.
— В одном из комментариев к вашему посту в соцсетях о проблемах с реализацией книги говорится, что «после 33 года наступил 37 и до 53 года было еще очень далеко». Если рассмотреть эту аналогию, какой год, как вам кажется, сейчас в Казахстане и долго ли ждать «53-го года»?
— Я такие аналогии не использовала бы, у нас другая ситуация. И ситуация эта переходная.
Кризис января 2022 года ознаменовал, казалось бы, конец дуумвирата. Но выходит новая книга Нурсултана Назарбаева – и мне показалось, что начинается реставрация. Потому что его точка зрения – виновным называется Аблязов, а родственники первого президента выводятся из-под удара – прозвучала достаточно громогласно. И судебные процессы, часть которых идет до сих пор, недостаточно четко показывают, что же это было в январе.
То есть перетягивание каната продолжается, в частности, доказанность незаконности вывода капиталов – довольно слабая, и над ней надо работать. Получается, у стороны первого президента есть хорошие «активы», и эта сторона готова свою правду доказывать.
Так что нынешняя ситуация мне представляется весьма шаткой.
— Спасибо за интервью!
… В завершение справка: что это было за учреждение такое Главлит* (Главное управление по делам литературы и издательств). Так вот, это был орган государственного управления СССР, осуществлявший цензуру печатных произведений и защиту государственных секретов в средствах массовой информации. Учредили его в 1922 году и ликвидировали 25 октября 1991 года в связи с выходом «Закона о печати и других средствах массовой информации».
В декрете о создании Главлита были сформулированы общие принципы, которыми должен был руководствоваться госорган при запрещении издания или распространении произведений:
— агитация против Советской власти;
— разглашение военной тайны республики;
— возбуждение общественного мнения путем сообщения ложных сведений;
— возбуждение националистического и религиозного фанатизма;
— порнография.
Ничего не напоминает?..
ПОДДЕРЖИТЕ «РЕСПУБЛИКУ»!
Можно через KASPI GOLD, отправив донаты на номер телефона 8-777 681 6594 или карты 4400 4302 1819 1887.
И есть еще несколько способов – смотрите на этой странице.
